– Нет, благодарю, я зайду позже, – ответил Герствуд и вышел из отеля.

На Медисон-стрит он сел в вагон конки и поехал прямо на Огден-сквер. На этот раз он смело подошел к двери. Ему открыла горничная.

– Мистер Друэ дома? – вежливо спросил он.

– Его нет в городе, – ответила девушка, слыхавшая, что Керри говорила так миссис Гейл.

– А миссис Друэ?

– Нет, она ушла в театр.

– Вот как! – Герствуд несколько растерялся, затем, сделав вид, будто пришел по важному делу, спросил:

– А вы не знаете, в какой именно?

Горничная не имела ни малейшего понятия о том, куда ушла Керри, но она недолюбливала Герствуда и рада была причинить ему какую-нибудь неприятность.

– В театр Гулли, – ответила она.

– Благодарю вас, – сказал управляющий баром и, слегка притронувшись к шляпе, удалился.

«Я загляну в театр Гулли», – решил он, но так и не заглянул.

По дороге в центр он все обдумал и пришел к заключению, что это не имеет смысла. Как ни хотелось ему видеть Керри, он понимал, что она будет в театре не одна и что нелепо вторгаться туда со своей мольбой. Лучше немного обождать – скажем, до утра. Но утром ему предстояло встретиться с адвокатами жены…

Эта мысль подействовала на радостно возбужденного Герствуда, как ушат холодной воды. Он снова весь ушел в прежние тревоги и, добравшись до бара, мечтал только о том, чтобы хоть немного забыться. В зале собралась довольно большая компания, наполнявшая помещение гулом оживленных голосов. За круглым вишневого дерева столом в глубине бара сидели группой политики из округа Кук и о чем-то совещались. У стойки столпилась компания молодых гуляк, собиравшихся, несмотря на поздний час, посетить театр. Одетый с претензией на франтоватость красноносый джентльмен в поношенном цилиндре цедил из своего стакана эль, Герствуд на ходу кивнул знакомым и прошел к себе.

Часов около десяти в кабинет заглянул один из друзей Герствуда, некий Фрэнк Тэйнтор, местный любитель скачек и всякого рода спорта, и, увидев, что у Герствуда никого нет, зашел к нему.

– Здорово, Джордж! – приветствовал он управляющего.

– Как поживаете, Фрэнк? – отозвался Герствуд, почувствовав при виде приятеля некоторое облегчение. – Присядьте! – предложил он, указывая на стул.

– Что с вами, Джордж? – спросил Тэйнтор. – Что-то вы сегодня невеселый! Уж не продулись ли на бегах?

– Нет, просто неважно себя чувствую. Должно быть, немного простудился.

– Выпейте виски, Джордж! – посоветовал Тэйнтор. – Вам-то надо бы знать, что это – прекрасное средство!

Герствуд только усмехнулся в ответ.

Пока они беседовали, в баре появилось еще несколько знакомых Герствуда, а в двенадцатом часу, после разъезда из театров, стали собираться актеры, и среди них несколько знаменитостей.

И тогда завязалась одна из тех бессодержательных бесед, которые столь обычны в американских барах и ресторанах, где те, кто жаждет проникнуть в круг избранных, стараются хотя бы потереться возле тех, кто уже причислен к нему. Если у Герствуда и была какая-то слабость, так это тяготение к «видным людям». Себя он тоже относил к их числу. Он был слишком горд, чтобы заискивать перед кем бы то ни было, слишком умен, чтобы забывать о своем месте в присутствии тех, кто недостаточно ценил его. Но в обществе, подобном сегодняшнему, он мог блистать как истый джентльмен, и сознание, что люди с громкими именами принимали его как друга и как равного, приводило Герствуда в восторг. Если и бывало, что иной раз он пропускал лишний стаканчик, то именно в таких случаях. Когда в баре собиралось интересное общество, он даже позволял себе пить наравне со всеми, причем аккуратно соблюдал свою очередь платить, точно был здесь посторонним, как прочие.