– И где самая лучшая форель?

– В Германии, мадам, альпийские форельки из Боденского озера (они особенно хороши под белое маркграфское), а в Италии – марены из озера Больсена… Но, безусловно, самую прекрасную форель я отведал недавно у себя на родине. Я имею в виду Шотландию, родину моих предков.

– И как она называется?

– Осетровая, из озера Кинросс. Там, посреди озера, в старом замке Дугласов, томилась в заточении Мария Стюарт. И кроме любви Вилли Дугласа, кстати, незаконного, то есть вдвойне обольстительного потомка Дугласов, ее могла утешить разве что осетровая форель.

– И все же, – перебил его пенсионер, – я дерзну утверждать, что рыба у нас в Гарце, то есть у нас в Боде, может потягаться с той, что водится в этом вашем озере…

– Кинросс.

– В озере Кинросс. Пусть не осетровая, и совсем даже не форель, но зато…

– Что?

– … зато у нас голец! Что значит форель по сравнению с гольцом!

– Гольцы? – заинтересовалась Сесиль. – Что это? Вам известно, господин фон Гордон?

– О, разумеется. Помню их с детства. Я всегда был лакомкой и не упущу случая предпринять познавательную экскурсию в обетованную страну гольцовых рыбок. Далеко она отсюда?

– Всего несколько часов пути.

– И где это?

– В Альтенбраке. Так называется большое село на берегу Боде, туда можно попасть через долину, а можно через горы. Но если соберетесь на экскурсию, обычно рекомендуются оба удовольствия, иными словами, туда вы идете через горы, а возвращаетесь по берегу Боде. Первый маршрут проходит мимо охотничьего замка Тодтенроде, а второй мимо крепости Трезебург. Весьма, весьма рекомендую.

– Может быть, сударь, вы присоединитесь к ней и будете нашим проводником?

– С превеликим удовольствием, – согласился пенсионер. – Тем более что мне таким образом представится случай повидаться с человеком, в ком чувство юмора счастливо сочетается с сильным характером, а наивность – с жизненной мудростью.

– И кто же сей счастливец?

– Альтенбракский наставник.

– И что это означает?

– Во-первых, то и означает: учитель. Но не каждый учитель может стать наставником. Назначение моего знакомого (ему сейчас много за семьдесят) состоялось еще в то время, когда в деревнях, где не было сельского священника, учитель получал специальное звание прецептора, то есть наставника. По крайней мере, у нас, в Брауншвейге. Звание сие давало понять, что его обладатель – человек, так сказать, высшего порядка, правомочный и обязанный каждое воскресенье читать для общины Евангелие или даже какую-нибудь назидательную историю из сборника проповедей.

Сесиль, которая до сих пор не слишком интересовалась разглагольствованиями старика о гольцах и чудаках-наставниках, вдруг навострила уши. Свойственная ей мистическая религиозность, к тому же еще усиленная чтением душеспасительных брошюр, заставляла ее прислушиваться всякий раз, когда произносились слова, характерные для миссионеров и разного рода сектантов, прежде всего, разумеется, для мормонов. И хотя в данный момент вроде бы не предвиделось ничего, столь же интересного, она громко сказала, обращаясь через стол к своему сотрапезнику:

– И такой наставник живет в деревне, где водятся гольцы?

– Да, милостивая государыня. Но, к сожалению, бывший наставник больше не наставник, он сложил с себя эту обязанность. Между прочим, вопреки желанию своего церковного начальства.

– Из-за преклонного возраста?

– Отнюдь, сударыня. Его побудила к этому его совесть.

– Но, судя по вашему описанию, почтенный старец не терзается угрызениями совести?

– В известном смысле все-таки терзается.

– О, как интересно. Вы расскажете нам его историю?