Конечно, отчасти это выглядело несколько смешно и, возможно, даже немного по-детски. Однако так куда лучше, чем просто по номерам. Первый, второй, третий номер. Очень быстро все привыкли – это было удобно. Так мы быстрее притирались друг к другу. Вместо того чтобы кричать Корнееву о том, чтобы тот занял позицию и снял условного часового, все сокращалось условными жестами, знаками и короткими обращениями.

Конечно же, не все у нас шло гладко, были и свои нюансы. Например, лично я бы сделал хороший акцент на выживании в диких условиях, но его было мало. И вот как раз это нам и нужно было продемонстрировать. Основной уклон по большей части шел на общефизическую подготовку, тактику, стрельбу, инженерку, рукопашный бой. Были и шероховатости между отдельными участниками. Тот же Иванов смотрел на меня с каким-то ехидством. У меня как-то произошел с ним разговор, в котором мы выяснили отношения. Правда, без стычки не обошлось. Ну а как иначе? Мужской коллектив ‒ всегда будет здоровая конкуренция, не без дедовщины. Сверхсрочник-прапорщик должен подчиняться срочнику ‒ младшему сержанту ‒ нелегко такое принять. Все это было неявно, Игнатьев продолжал делать акцент на том, что в его отсутствие – я старший.

В любом случае, что бы мы там себе ни представляли, инструкторы учебного центра сделают так, чтобы было максимально сложно. Иначе, что это за спецназ такой?

Вообще, даже полгода интенсивных тренировок – слишком мало. Нужно хотя бы года два, тогда получится именно то, что требуется. Но и потом нельзя останавливаться, ведь нет предела совершенству. Но в нашем случае, как уже не раз говорилось, обучение группы за шесть месяцев – это очередной эксперимент, коих в Союзе было много. Вполне возможно, что после сдачи итоговых испытаний нас засунут еще куда-нибудь, разобьют по другим подразделениям. Дальнейший критерий эффективности не был известен никому – возможен любой вариант.

Разумеется, одними инструкторами дело не ограничивалось. Были и кураторы из Москвы, которые иногда присутствовали на тех или иных тренировках, но они никогда и ни во что не вмешивались. Просто фиксировали, что-то записывали и обсуждали между собой.

Все началось ночью.

В половину четвертого утра, в нашей комнате загорелся яркий свет.

– Отделение, подъем! – раздался суровый голос майора Карева. – Боевая тревога!

Все восемь человек тут же откинули одеяла, вскочили на ноги и принялись одеваться. Несмотря на то, что вчера был тяжелый день, для нас по-прежнему не было никаких поблажек.

Понятно, что не было никакого желания куда-то бежать, что-то делать. Хотелось спать и видеть сны, где нас оставят в покое и дадут хот немного отдыха. Но каждому в какой-то степени уже смогли вбить в голову, что иначе никак. За прошедший месяц, мы научились просыпаться рывком – только что спал и вот ты уже на ногах. Несмотря на усталость, мы все равно одевались, мысленно заставляя себя делать то, что говорят. Золотое правило – тяжело в учении, легко в бою.

– Форма одежды номер пять!

Быстро оделись, обулись.

– К вертолетной площадке номер два, бегом марш!

По зданию, освещенному лишь дежурным освещением, мы передвигались быстрыми и короткими перебежками. Оказавшись снаружи, бегом устремились в обход казармы, в направлении пункта назначения, где уже был слышен вертолетный рокот. Ми-8Т, поблескивающий огнями, был в воздухе, завис на предельно малой высоте. Из открытой двери салона свисала веревочная лестница. Там же виднелась фигура бортового техника.

– Пошли! Пошли! Пошли! – перекрикивая громкий шум, командовал Карев, бегом следуя за нами и подсвечивая мощным армейским фонарем. – Задача ‒ попасть на борт вертолета! А то улетит!