– Нет. Но твое белье, думаю, было бы исключением.

– Тогда смелее, Изя! Мое белье в твоем распоряжении. И не только белье… – она выразительно провела языком по губам и приблизилась к нему.

Изяслав испытал противоречивые чувства. Конечно, было приятно и возбуждающе видеть Арлетту такой. Но раньше она с ним так себя не вела. И есть ли связь между переменой в ее поведении и вентиляционным коробом? Его пытливый интеллект все ещё надеялся на победу в битве с природными инстинктами. Изяслав сделал шаг в направлении короба.

Как бы невзначай, преграждая ему дорогу, Арлетта уперла свой указательный пальчик ему в грудь, в просвет между бортами кителя. Её прикосновение прожгло Изяслава насквозь и бросило в жар. С трудом собирая в кулак самообладание суггестора, он склонил перед Арлеттой голову и опустил взгляд на ее вожделенный пальчик:

– Да, я просил тебя о любви. Это твой знак любви? – он не уводил грудь, сохраняя драгоценное прикосновение.

– Изя, зачем ты просишь о любви? – Арлетта поглаживала-поцарапывала пальчиком его грудь, забираясь под форменную черную рубашку. – Ты же знаешь, этого не может быть. Тебе проще воспользоваться своим служебным положением, – лукаво и обещающе улыбнулась она.

– Ты тоже знаешь, я никогда этим не воспользуюсь. Это унижает и меня и тебя.

– Ты просто робкий. Тогда я сама воспользуюсь твоим служебным положением, – ладонь другой руки она мягко прижала к его паху, ее пальчик соскользнул с его груди вниз, нашел молнию брюк. Арлетта начала медленно расстегивать молнию, не забывая нежно массировать через брюки обозначившуюся плоть Изяслава.

Словно в последнем судорожном порыве к своему спасению, Изяслав встал на стул, с которого удобнее всего было добраться до короба. Совсем оттолкнуть Арлетту у него не было ни сил, ни решимости, поэтому встать на стул у него получилось вполоборота.

Арлетта оказалась перед стоящим на стуле Изяславом. Её взгляд уперся в галифе и начищенные сапоги хозяина жизни. Это мгновение решало всё. Во что бы то ни стало надо было отвлечь Хартмана и спасти Костяна. Ненависть придавала Арлетте решимости.

– Да, так удобнее, – с придыханием сказала она, по-хозяйски запуская ручку в расстегнутую молнию, которая оказалась вблизи её лица. Арлетта призывно и страстно приоткрыла свой красивый ротик.

– Достаточно, Арлетта! – взмолился Изяслав. – Ты уже выразила все свое презрение ко мне! – такой служебной победы над Арлеттой, победы, равносильной поражению и полному крушению его планов и чувств – он не хотел.

Воздевая свой обреченный взгляд кверху, к высшим оккультным силам, Изяслав заметил сквозь прорези дверки широко раскрытые глаза, смотрящие на него с той стороны, из темноты короба. Изяславу не нужно было открывать дверку, он узнал глаза Костяна.

Я ощутил во встрече их глаз столько напряжения и противоборства, что вспомнил, где я уже видел эту черную форму. Однажды мне приходилось воевать против врага в этой форме. Я был облачен тогда не в профессиональное обмундирование элитных коммандос, а в настоящее рванье. Мне запомнились стоптанные сапоги и выцветшая залатанная гимнастерка. Я чувствовал себя полным оборванцем, да и оружия нам выдали негусто, винтовку, гранату и несколько патронов. Правда, жизней выдали много, очень много, и мы вырывали победу жизнями, с которыми не считались. Я вспомнил тот страшный, жестокий шутер, его запредельное напряжение кровавой рукопашной.

Встречей глаз и общей картиной происходящего – Изяслав и Костян – оба были до крайней степени раздавлены и унижены.

Изяслав – тем, что таким образом Арлетта спасает другого, того, кто несравненно дороже и ближе ей, дороже настолько, что она решается на такой отчаянный шаг.