Сергей был не дурак. И все это он прекрасно понимал. Но его совсем не тянуло возиться со всей этой ерундой.

– Да, Самуил Аркадьевич. Я постараюсь, – заверил он начальника.

– Вот и молодец. А то портфель отберу.

Оба засмеялись.

– А ты слышал про ребят из японского посольства?

Так назывались их конкуренты, которые занимали офис в здании напротив японского посольства.

– Нет, а что с ними? – изображая любопытство, спросил Сергей.

– О, да так ты все новости пропустил! Я думал, тебя уже просветили, – Самуил Аркадьевич махнул рукой и повернулся к Сергею боком, конфиденциально наклонив к нему голову.

– Их Витька съехал с катушек, – сказал он тихо.

– Как это? – не понял Сергей.

– А вот так. В прямом смысле. Посреди дня вбежал в кабинет Сансеича и стал ему доказывать, что номер на его машине совпадает с датой какой-то газетной статьи, ну и все в этом духе. Ну, Сансеич, ты же знаешь, без церемоний. Выкинул его из кабинета. Так Витька притащил из машины канистру, причем никто не видел, даже на ресепшене. Впрочем, ну ты знаешь, как у них ресепшн работает.

Они с Сергеем понимающе погримасничали.

– Ну и уже достал спички, чтобы все поджечь. Ну, слава богу, Иваныч увидел.

– Не сгорели?

– Нет, – с некоторым неудовольствием, но сохраняя выражение облегчения, ответил директор.

– И что с Вить… ктором? – теперь уже с искренним интересом спросил Сергей.

– В Алексеевскую отправили, которая бывшая Кащенко.

– Ого!

– Ну, а ты, что думал.

– Да, невеселая история. И что, его признали невменяемым? – Сергей перекладывал документы с места на место.

– Этого уж я не знаю, какой там у него диагноз. Но Сансеич не стал возбуждать дело. Ну, понятно, не из сострадания к Витьке, – со знанием дела заметил директор. – Там, если в суд залезть, такое вскроется.

Самуил Аркадьевич искренне верил, что у него в фирме не вскроется. Просто нечему вскрываться. Чисты, как дети. Себе в убыток, можно сказать, работают.

Вечером Сергей написал психиатру, контакты которого дал Дима.

Фейсбук почти мгновенно тренькнул в ответ.

Сеанс был назначен на завтра. И никаких скайпов. Только личное присутствие.

– Да, доктор прямо-таки нарасхват, – с недоброй иронией пробормотал Сергей, отпивая теплое молоко.

Когда он перебрался в Москву, он был уверен, что здесь есть все. Рай в самом полном смысле этого слова. И это почти соответствовало действительности. Кроме молока. Хотя ему и в деревне не слишком часто приходилось пить молоко, – у матери никогда не было денег. Но все же, это было чаще, чем в Москве. В этом славном бурлящем, шумящем, шипящем городе настоящего молока не было в принципе.

И все же, даже это подобие молока успокаивало. Давало ощущение спокойствия.

Светло-фисташковые стены вызывали желание уйти. И никогда не возвращаться. Хотя казенная краска давала надежду на то, что, возможно, психиатр настоящий, получивший еще советское образование, а не распечатавший себе диплом с помощью фотошопа, а затем арендовавший яркий офис с навесными потолками и кондиционером.

Евгений Валерьевич дописывал какие-то бумаги. На нем был белый, чуть потрепанный халат. Пластиковый стол, море бумаг. Никаких кушеток и гипнотических маятников.

– Добрый день! Присаживайтесь.

Психиатр указал сильно нервничающему Сергею на стул.

Сергею все это не нравилось. Казенщина какая-то. Да он же только и умеет, что бумаги заполнять. Ладно, к черту.

Он уселся на стул напротив психиатра, как неоднократно усаживались клиенты напротив него самого.

Психиатр сложил руки на столе и вопросительно поднял брови.

Сергей достал из внутреннего кармана пиджака белый конверт с двумя купюрами и положил на стол.