Я одернул себя – о свободе думать рано. Враги Ифимедея продумали все – кроме предательства. Переворот намечен на следующую ночь, а за сутки может случиться многое.

– Брат, – прервала мои невеселые размышления девушка, – список у меня. Их сорок семь.

– Кого? – немного оторопел я.

– Тех, кого должен призвать к себе Гадес, – негромко подсказал жрец. – Царевна выткала их имена древними критскими знаками на покрывале.

– Для Реи, Матери богов? – брякнул я, на миг почувствовав нечто вроде омерзения. Готовилась резня. Интересно, сколько человек погибло двадцать пять лет назад?

– Да, – кивнул Арейфоой, – на покрывале Реи, Матери богов. В списке все, кто свергал богоравного ванакта Главка, и их дети. Никто не должен уйти.

– Но сначала надо убить его! – дрожащим голосом проговорила Ктимена. – Убийцу наших родителей и его проклятое отродье! Я выколю ей глаза, вырву волосы, буду жечь факелом! Отдай ее мне, брат!

Более всего испугал голос – царевна умоляла о мести так, как другие просят о самом драгоценном подарке. Я мельком взглянул на ее лицо и вздохнул. Ненависть – не та пища, которой следует питаться всю жизнь. К тому же у богоравного Арейфооя наверняка где-нибудь выткан другой список, который он в любой момент готов передать ванакту. Первым в этом списке скорее всего иду я, а второе место, без сомнения, принадлежит Ктимене.

– Брат, ты слышишь меня?! – настойчиво повторила девушка. – Ты отдашь мне ее?

– Погоди, сестричка, – я остановился, не обращая внимания на нетерпеливый жест Арейфооя. – Я вернулся в Микасу… в Микены несколько часов назад. Он – это, наверное, Ифимедей, наш дядя?

– Дядя?! – выдохнула Ктимена. – Я готова выпустить из жил всю свою кровь, чтобы не считаться его племянницей!

Последнее было явно излишним – кровопускание ожидало не ее, а ванакта.

– А она?

– Ты что, не знаешь? – Глаза блеснули ненавистью. – Его дочь! Та, что живет в комнате нашей матери, носит ее покрывала, надевает ее кольца. Я выколю ей глаза…

Девушку явно начинало водить по второму кругу. Сейчас речь пойдет о вырывании волос и о факеле. Я повернулся к жрецу.

– Дейотара, дочь ванакта, – неохотно подсказал он. – Она тоже в списке.

Неприятно, когда двоюродная сестра носит кольца твоей матери, но в этой ненависти было еще что-то – пугающее, необычное.

– Ладно, – произнес я как можно внушительнее. – Все получат по заслугам. Пошли!

Лестница закончилась. Мы были на площадке перед колоннадой, отделявшей нас от большого полутемного зала. Я обернулся к жрецу.

– Главное святилище, – кивнул он. – Там собрались наши друзья. Они ждут, ванакт.

Я еще раз вспомнил все, что могло помочь. Кольчужная рубаха на мне, так что о панцире можно не заботиться. Верить следует только Мантосу, второму геквету. Переворот намечен на завтрашнюю ночь…

Перед глазами встало лицо Гелена. Как бы повел себя он на моем месте?

– Ты принес жертву, Арейфоой? – внезапно спросил я, вспомнив предсмертную просьбу своего спутника. – Ту, о которой говорил Гелен?

Жрец недоуменно поднял брови, но я заметил, что он смущен.

– Сейчас не время… – начал он, но я был настойчив.

– Почему он велел принести жертву Поседайону, а не подземным богам? О чем он хотел просить? Молитву за удачу нашего дела мы и так догадаемся вознести.

– Он… – Арейфоой на миг заколебался. – Гелен считал, что прогневал богов одним своим… поступком и надеялся, что Великий Землевержец простит его. Но в его поступке не было греха. Забудь об этом.

Жрец говорил правду – но не всю. К тому же я знавал разных жрецов, в том числе и редких негодяев, но не один из них не отзывался так о просьбе умирающего. А ведь погибший был Клеотером, микенским царевичем!