Шакал потер подбородок.

– Знаю. Посмотри, как там свины.

Прежде чем Овес успел двинуться к конюшне, та же дверь, за которой только что скрылась Блажка, извергла владельца борделя. Приятная припухлость у Шакала в паху тотчас опала.

Протиснув в проем свое тучное тело, Санчо тяжело шагнул во двор. Его маленькие губы вытянулись в овал бесполезной тревоги. Редкие волосики, что тянулись у него липким пятном поперек головы, все пропитались потом. Санчо глянул на труп кавалеро и медленно покачал головой, отчего плохо выбритые щеки задрожали.

– Мне конец.

– Только не говори мне, что это первый, кто здесь помер, Санчо, – фыркнул Шакал.

– Первый кавалеро! – ответил толстяк сдавленным голосом. – И даже не из простолюдинов Игнасио, а долбаный голубокровный! Что вы наделали?

– Уберегли тебя от проблемного клиента, – сказал ему Шакал. – Честное слово, этот говнюк стал бы бить твоих девок.

– С этим я бы как-нибудь справился! Но когда на тебе труп изгнанного дворянина – это уладить не так просто!

– Да ладно. Позови Месителя. – Шакал указал на распростертое тело Гарсии. – Пусть избавится от нашего покойного друга.

При упоминании этого имени огромное влажное лицо бордельщика побледнело.

– Они с нашим вождем понимают друг друга, – добавил Шакал, прежде чем ужас Санчо набрал полную силу.

– Ты уверен, что хочешь его впутывать? – вставил Овес. На его бородатом лице проступила тревога. Шакал не понял, кого его друг имел в виду – их вождя или Месителя, но уточнять не стал. Это был выход.

Он принялся наставлять Санчо.

– Отправь птицу. Когда он сюда придет, отдай ему тело и лошадь. Скажи, что это от Серых ублюдков.

– А мне что? – спросил Санчо с вызовом. – Что я получу за посредничество?

Шакал сделал глубокий вдох.

– А чего ты хочешь?

– Сам знаешь, – ответил Санчо.

– Знаю, – согласился Шакал. – Ладно. Я скажу вождю.

Бордельщик мгновение смотрел на него, потом кивнул. И, бросив последний неприязненный взгляд на кавалеро, Санчо проковылял внутрь.

Овес стиснул зубы.

– Ваятелю это не понравится.

– Дни, когда мы старались делать то, что ему нравится, почти сочтены, так что пускай привыкает, – ответил Шакал, тяжело выдыхая через ноздри. – Готовь свиней.

Солнце еще не подошло к зениту, а день уже был жарким. Шакал ехал впереди, двигаясь в быстром темпе, чтобы воздух обветривал кожу. Очажок хорошо отдохнул и рвался вперед. Шакал не сдерживал свина и только сжимал одной рукой щетину его гривы. Поджимая пятки, полуорк обхватывал туловище Очажка бедрами и покачивался в ритм его спешного шага.

Холмистые, залитые солнцем равнины Уль-вундуласа тянулись во все стороны, валуны и сосновые кусты остались позади и только ветер шелестел в уши. Шакал пытался представить время, не столь давнее, когда еще не существовало копыт, когда полуорки были рабами, а свины, на которых они сейчас ездили, – просто вьючными животными. С тех пор прошло всего несколько десятков лет. И хотя это было не сильно раньше его рождения, представить то время Шакалу удавалось лишь с трудом. Это стало его жизнью – ездить верхом, чувствуя под собой сильного зверя, раздувающего ноздри, будто меха, и пережевывающего лиги в пыльные облака, что оставляли позади стучащие копыта.

Очажок был внушительного вида боровом, выведенным ради скоростных качеств, а всего несколько поколений назад его предки были неуклюжими животными, которых запрягали в фургоны и водяные мельницы во времена Нашествия орков. Ваятель и другие старожилы говорили, что те первые свины не знали усталости, однако вся их сила применялась для того, чтобы тянуть тяжелые грузы. Большой бородатый олений свин – так прозвали это животное люди, но рабы-полуорки, которые заботливо ухаживали за свинами, именовали их варварами.