– Ты что же, Острый, – (Острый – это было прозвище Сереги), – теперь уйдешь из общаги и будешь здесь жить? Один? – спросил Женька.

– Пачэму один? – ответил ему Вано, легким движением опустошил бокал, взял с блюдца и положил в рот оливку. – С любимой дэвушкой, понимаэшь!

И оба повернули голову в сторону топчущихся на месте Сереги и Оли. Выражение лица Оли скорее опровергало мнение псевдогрузина, чем подтверждало его. Впрочем, Сереге этого видно не было – его лицо было повернуто в другую сторону.

Женька тем временем уже вновь успел встать и медленно двигаясь вдоль стены с развешенными на ней фотографиями, принялся внимательно рассматривать их. Однако вид однообразных мужских, женских и детских лиц быстро ему надоел и он, подойдя к танцующей парочке, спросил Серегу:

– А еще фотографии есть? Ну, альбомы там всякие…

– Да-да! – поддержала его Оля, который наскучило это топтание на месте. – Давайте фотографии посмотрим!

– Но сначала выпьем! – закричал Серега, размыкая руки, которыми он тесно прижимал к себе Ольгу. – За любовь!

Ему, похоже, идея жить в ново обретенном доме с любимой девушкой пришлась по сердцу.

Выпили за любовь. Затем из ящика комода были извлечены альбомы и все, рассевшись на диване, принялись листать их и рассматривать фотографии – старые и новые, черно-белые и цветные.

Любопытный Женька при этом то и дело тыкал пальцами в очередное фото и спрашивал:

– А это кто (или «что»)? А это?

Сергей давал пояснения, но он знал далеко не всех, чьи лица были на снимках.

Но вот в руках у Женьки оказалось большое цветное фото подворья дома Остроуховых, выполненный съемкой со стороны калитки ограды. На ней был виден дом, окруженный плодовыми деревьями, на заднем плане – голубая ширь Оби, а сбоку фотографии виднелся расплывчатый случайно угодивший на снимок угол старого сарая.

– Это я фотографировал! – сказал Сергей. – В прошлом году!

– А это что? – спросил, тыкая пальцем в размытый край фотографии любопытный Женька. Он показывал на краешек угла сарая.

– Да это сарай! – досадливо ответил Серега. – Старый сарай во дворе!

– А что там, в сарае? – не унимался Кулек.

– Всякая старая дрянь, ара! – ответил ему Вано.

А Сергей добавил:

– Я не знаю. Бабушка все время мне говорила: «Смотри, к сараю и близко не подходи!» Да его никогда и не открывали – там на воротинах замок ржавый висит, наверное, еще прадед до революции повесил…

– А пойдемте посмотрим! – тут же предложил Женька. – Прямо сейчас! Что-то там ведь прятали, раз нельзя была в сарай заходить!

– Да у меня и ключа от этого замка нет… – принялся слабо сопротивляться Серега. – Давайте лучше выпьем! За любовь!

– Налэвай, конэчно, выпьем, понимаэшь! – поддержал Сергея Вано. – И сразу в сарай пойдем!

Он сказал на чистом русском языке, обращаясь к Сереге:

– Замок – не проблема! Я, когда мы в дом заходили, в сенцах топор видел, так что с замком сейчас разберемся!

Уже через пять минут, наскоро выпив и закусив, кампания вывалила во двор, предварительно вооружившись фонарями. Впрочем, со столба у дома светил фонарь, но лампочка была слабой, и, конечно, не позволила бы ничего разглядеть внутри старого строения. Так что в руках у Женьки и Оли были фонарики, а Вано нес в руке топор.

То, что сделал неожиданно Серега, можно было объяснить либо предчувствием, либо заложенной в генах еще от деда осторожностью и неким знанием. Знанием, недостаточным для того, чтобы остановить приятелей, но заставившим Сергея вернуться в дом со словами: «Ну, вы тут крушите, а я пойду пока приберусь в доме – стол почищу, посуду помою и вообще…

Грохот сбитого с проржавевших скоб воротин замка совпал с моментом, когда Сергей закрывал за собой дверь.