А растопленный чистый таежный снег даст им воду и вкусную, и, главное, поможет сохранить имеющиеся при себе во фляжках и пластмассовых бутылках запасы воды.

Выйдя наружу, он сразу же обнаружил странные следы и догадался, что принадлежат они тем, кто ночью ходил вокруг их ночевья.

Николай Евгеньевич присмотрелся – следы были странными, и это еще было мягко сказано.

Представьте себе следы босых ног ребенка, но с ярко выраженным плоскостопием и без пальцев! Да-да, Евсеев наклонился и внимательно рассмотрел один из следов – формой он точно напоминал человеческие следы ребенка, но без отпечатков пальцев! Вместо четко выраженных вмятин от пальцев было одно сплошное углубление – словно пальцы у ночного посетителя срослись вместе, причем столь плотно, что на снегу при ходьбе разделения между ними не отпечатывалось!

Евсеев прошелся по следам, не затаптывая их, внимательно изучил вмятины в снегу и пришел к выводу, что мало того, что посетитель был странным, вдобавок он был не один. И величина вмятин, и форма их свидетельствовали, что ночных гостей было как минимум трое.

Все это очень не понравилось летчику. Он живо вспомнил ночной, полный ужаса рев какого-то животного и принял решение.

Тщательно затоптав все следы, он вернулся в зимовье и с порога весело сказал:

– Вот что, давайте-ка быстренько перекусим – и в путь! А то как бы снегопад не начался…

Сам того не ведая, он угадал – снегопад действительно начнется. Но позже.

– Смотрите, – сказал Николай Евгеньевич, вынимая из планшетки карту и раскладывая ее. – Путь наш лежит строго на запад, в направлении речки Каменки. Болото, по которому, конечно, было бы идти гораздо удобнее и быстрее – на нем и снег неглубокий, для нас не подходит. Слишком далеко в стороне.

Он ткнул пальцем в поверхность карты.

– Вот оно, южнее. Так что пойдем, как и вчера, тайгой – будем выбирать каменистые выходы, на них снега нет, потихоньку доберемся до следующего зимовья – вот оно, до него не так и далеко, километров тридцать. Там отдохнем, может быть – заночуем…

– Вы же говорили, что два дня идти до дома егеря! – жалобно сказала Вера. – А получается…

Евсеев вздохнул, сложил карту и подойдя к девушке, обнял ее за плечи.

– Понимаешь, дочка, я боюсь снегопада… Похоже, во второй половине дня он может начаться. А идти по камням, не видя пути… можно ногу сломать, упасть неудачно… А мяконько по снегу промеж деревьями мы идти не можем – в этом году снег глубокий, а у нас нет лыж. Да ты не расстраивайся, ну, днем больше, днем меньше – главное, еда у нас есть, карта – тоже, заимки здесь везде в тайге понастроены – ночевать под открытым небом не придется…

Тут пилоту вдруг вспомнились недавно виденные следы вокруг зимовья и почему-то ужас холодком прошелся по его спине.

Нет, ночевать снаружи строения он не пожелал бы никому…

– Ну, давайте быстренько позавтракаем – и вперед! Молодцы, что уже пламя в печи раздули!

Он поставил набитый снегом котелок на чугунную плиту печи, и снег почти сразу стал расплываться в котелке, таять.

Через полчаса четверка потерпевших аварию уже шла, то и дело спотыкаясь и осторожно ступая по лишь слегка прикрытым снегом камням.

В руках у каждого были слеги, которыми они то и дело тыкали перед собой, опасаясь попасть в засыпанную яму.

Светловолосая Вера, у которой локоны выбивались из-под синей шерстяной шапочки, даже в ватном комбинезоне была стройной, гибкой, и то и дело старалась идти быстрее, но ее сдерживал идущий следом Петюня.

– Не торопитесь, опасно спешить… Упадете и ушибетесь, – то и дело говорил он девушке.

Впрочем, Павел – спортивный и сильный (он играл в волейбольной команде института) шел рядом с Верой и придерживал ее одной рукой