А вот Максим… Но – по порядку.

Дело происходило следующим образом.

С началом зимы (а отсчет зимы в Сибири начинают с середины ноября) строительство на берегах Сибирки прекратилось – его законсервировали до весны следующего года. И остановились эти работы по благоустройству как раз невдалеке от Берегового проулка.

Вот здесь и повадилась играть ребятня из близлежащих домов. И, конечно, сначала первые, а затем и все остальные любители собак стали приходить к земляным кучам на набережную выгуливать своих питомцев.

Частенько с наступлением темноты они гуляли сами по уже обустроенной дорожке, обсаженной невысокими деревцами, а собак отпускали с поводков, и те вольно бегали на земляным развалам, среди застывших на долгое время тракторов, бульдозеров и массивных асфальтовых катков.

Поздно вечером 12 декабря здесь гуляли только сестры Казарян. Причем старшая сестра держала на поводках трех болонок, а младшая – двух карликовых пуделей.

Было тихо, только из-за ближайшего дома доносились голоса припозднившихся подростков, готовящихся расходиться по домам, но пока еще стоящих за углом и торопливо докуривающих сигареты.

Все происходящее на прогулочной дорожке и на строительной площадке молодежи было видно.

И в частности, они видели, как у Ады Гургеновны вырвала поводок из рук одна из болонок и ожесточённо лая, бросилась к ближайшему трактору и скрылась за ним в глубине строительной площадки среди куч земли, бетонных плит и так и не вывезенного строительного мусора.

Ее поддержали лаем остальные четыре собаки, которые стали рваться с поводков.

Подростки вышли из-за угла и принялись наблюдать весь этот катаклизм: лай собак перемешивался с криками старушек, пытающихся успокоить своих любимцев. Одновременно Ада Гургеновна громко звала свою сбежавшую собачку:

– Руня, Руня! – кричала она, едва удерживаясь на ногах из-за рвущихся за трактор оставшихся двух собачек.

Между тем где-то в глубине, за огромным асфальтным катком раздался пронзительный визг. И этот звук почему-то заставил замолчать всех остальных собак, и сначала замереть на месте, а потом попятиться назад.

Потому что из-за катка, переваливаясь на колдобинах и неровностях изрытой почвы прямо на дорожку выезжал неспешно черный джип.

Случайно, или нет, но как раз в этот момент с неба уже начали падать первые еще робкие снежинки.

Какое-то время все – и старушки, и подростки, и собачки замерли на месте. Но как только автомобиль развернулся, дверцы тут же приветливо раскрылись. И внутрь салона стали сначала запрыгивать собаки, а потом полезли и обе сестры Казарян. В этот момент Максим Терёшин отчаянно крикнув: «Пацаны! Бежим!», обернулся и в течение нескольких секунд сделал видеозапись видеокамерой, которая была у него вмонтирована в мобильный телефон.

Джип, впрочем, подростками не заинтересовался, так как в это время стоял к ним задом.

Как уезжал автомобиль, увозя старушек и их питомцев – никто увидеть не мог – снег пошел часто, густо и падал крупными хлопьями, полностью лишая людей обзора уже на расстоянии метра-полтора.

Тем временем Максим, забежав в подъезд дома, принялся набирать на своем мобильнике номер сотового телефона отца.

Будучи сыном работника милиции, вот уже который месяц денно и нощно занимающегося поиском черного джипа и пропадающих людей, садившихся в этот джип, Максим хорошо представлял себе то, свидетелем чего он только что оказался. Потому и названивал теперь лихорадочно отцу.

– Что случилось? – спросил майор, бросивший взгляд перед включением связи на определитель номера своего телефона. – Ты что не спишь, чего тебе, Максим, я занят!