Кошка шипит и плюется. Наниты блока разборки вылетают из ее желудка, цепляются к стене и начинают прогрызать в ней круглую дырку. Ожидание мучительно.

Кошка блокирует экзомышцы своей брони и терпеливо висит. Наконец в стене появляется дыра с зазубренными краями, и кошка проскальзывает внутрь.

Сердце у меня колотится, и я переключаюсь с режима дополненной реальности на камеры, закрепленные на сетчатке глаз кошки. Она несется по вентиляционной шахте, как молния, как акробат, рывками, двигаясь с невероятным ускорением, и обмен веществ у нее тоже стремительный. Хвост у меня непроизвольно дергается. Мы идем, хозяин. Мы идем.

Я потерял мяч в тот день, когда пришел другой хозяин.

Я смотрел везде. Я целый день обнюхивал каждый уголок и даже залез в темные коридоры кошачьего царства под палубой, но я ничего не нашел. В конце концов я проголодался и вернулся в каюту. И там были два хозяина. Четыре руки гладили мою шкуру. Два бога, истинный и ложный.

Я лаял. Я не знал, что делать. Кошка посмотрела на меня со смесью жалости и презрения и потерлась о две ноги разом.

– Успокойся, – сказал один из хозяев, – успокойся. Теперь нас четверо.

В конце концов я научился различать их: к тому времени Маленький Зверек уже научил меня смотреть глубже запахов и внешности. Хозяин, которого я помнил, был коренастым мужчиной средних лет с седыми волосами. Новый хозяин был совсем мальчик, очень худой и с ангельским лицом цвета красного дерева. Хозяин пытался убедить меня поиграть с новым хозяином, но я не хотел. Его запах был слишком знакомым, а все остальное слишком чужим. Про себя я звал его неправильным хозяином.

Два хозяина вместе работали, вместе гуляли и много разговаривали, используя слова, которые я не понимал. Я ревновал. Один раз я даже укусил неправильного хозяина. В наказание меня оставили на палубе на ночь, хотя была гроза, а я боялся грома. Зато вот кошка прекрасно поладила с неправильным хозяином, и я ненавидел ее за это.

Я помню первый раз, когда хозяева поссорились.

– Почему ты это сделал? – спросил неправильный хозяин.

– Сам знаешь. Ты же помнишь, – мрачно ответил хозяин, – кто-то должен показать им, что мы принадлежим сами себе.

– Значит, я принадлежу тебе? – уточнил неправильный хозяин. – Так ты считаешь?

– Конечно, нет. С чего ты взял?

– Многие так решили бы. Ты взял генетический алгоритм и клонировал себя десять тысяч раз со случайными вариациями. Выбрал те, которые были бы похожи на твоего идеального сына, которого ты мог бы любить. Повторял, пока машины не сломались. Затем распечатал. Это незаконно, знаешь ли. И не просто так.

– Это не то, что думают… множественные. Кроме того, это моя территория. Здесь действуют только мои законы.

– Ты слишком много говоришь с множественными. Они больше не люди.

– А ты говоришь как пиар-боты «ВекТех».

– Я говорю как ты. Озвучиваю твои сомнения. Ты уверен, что поступил правильно? Я не Пиноккио. Ты не Джеппетто.

Хозяин долго молчал.

– А если я он? Может быть, нам нужны именно Джеппетто. Никто больше не создает ничего нового, не говоря уж о деревянных куклах, которые оживают. Когда я был молод, мы воображали, что нас ждет что-то прекрасное. Алмазные дети в небе, ангелы из машин. Чудеса. Но мы сдались как раз перед тем, как пришла голубая фея.

– Я не твое чудо.

– А кто же ты?

– Если бы ты хотя бы сделал себя женщиной, – сказал неправильный хозяин, и голос его прозвучал как удар ножа, – наверное, это было бы менее неприятно.

Я не слышал удара, но я его чувствовал. Неправильный хозяин вскрикнул, бросился наружу и чуть не наткнулся на меня. Хозяин смотрел, как он уходит. Его губы шевелились, но я не слышал слов. Я хотел утешить его и тихо зарычал, но он даже не посмотрел на меня, вернулся в каюту и запер дверь. Я поцарапал ее, но он не открыл, так что я поднялся на палубу и стал искать мяч.