Но самый главный критерий, по которому эти шесть жертв оба полковника однозначно отнесли к серии, появился чуть позже. И снова благодаря упорству капитана Жаворонкова. Услышав версию Гурова о том, что идеи для двух преступлений убийца позаимствовал в интернете, Жаворонков решил проверить, верна ли она для остальных случаев. Он засел за компьютер, а спустя три часа вернулся в кабинет Гурова с готовым результатом. Ему удалось найти убийство-двойник для каждого из эпизодов. Срок их давности варьировался в диапазоне от семи до двадцати лет, но материалы по этим делам все еще находились в общем доступе на просторах интернета.

Получив такое подтверждение, Гуров уже не мог игнорировать все остальные совпадения. Собрав бумаги в папку, он вместе с Крячко отправился к генералу на доклад…

Теперь же он сидел и ждал, каков будет приказ. Позволит ли Орлов отложить в сторону бесперспективные поиски случайного знакомого буфетчицы Тамары и вплотную заняться делами, схожими с нынешним и так и не закрытыми за отсутствием подозреваемого? Колебания генерала он понимал. Столько народу отрабатывало каждый эпизод, и никто ничего не смог не то что доказать, в стройную цепочку последовательность событий и то вписать не сумели, а тут пришел подчиненный генерала и заявил, что у него на руках серия и искать нужно серийного убийцу. Все бездельники, одни орловские молодцы – нарыли серийного маньяка, теперь пресса палаточный лагерь перед входом в главк разобьет.

И еще один минус. В верхах ой как не любят дел о маньяках. Почему? Да потому что каждое такое расследование растягивается не на один год, количество жертв растет, а правоохранители только руками разводят. А руководству процент раскрываемости подавай. «Висяков» у каждого отдела и без маньяка хватает. Так что предположение Гурова генерала не радовало. И все же добро на проведение повторного опроса свидетелей Орлов дал.

– Каким количеством личного состава мы можем располагать? – сразу перешел к практическим вопросам Гуров.

– Какой еще личный состав? – возмутился Орлов. – Вдвоем справитесь.

– Товарищ генерал, может, хоть парочку ребят? – поддержал напарника Крячко. – Ведь время упустим. Пусть сгоняют по самым бесперспективным делам.

– Ну хорошо, ориентируйтесь по обстановке, – сдался Орлов. – Только чтобы там без самодеятельности.

Работу, которую предстояло выполнить Гурову и Крячко, легкой не назвал бы ни один сотрудник уголовного розыска. Общаться с родственниками погибших всегда тяжело, но допрашивать близких жертвы после того, как прошло время, тяжело вдвойне. Только-только родственники начинают свыкаться с мыслью, что дорогого человека больше нет, что смерть его, бессмысленная, зачастую нелепая или жестокая, будет лежать на сердце тяжким грузом долгие-долгие годы, но жить все равно придется. Только-только кровоточащая рана начинает затягиваться и мозг позволяет переключиться на бытовые проблемы хотя бы на несколько минут в день, как появляется оперативный работник и своими вопросами снова бередит еще не зажившие раны, точно солью на них сыплет своими вопросами.

В такие моменты близкие жертвы ненавидят не виновника трагедии, а оперов и следователей. Почему они не хотят оставить их в покое? Зачем снова и снова извлекают на свет грязное белье? Для чего заставляют вспоминать подробности, напоминают о том, какие мучения перед смертью испытывал родной человек? С какой целью выискивают новые детали? Ведь все равно толку никакого не будет. Преступник так и останется безнаказанным, и вопросы эти им, родственникам жертвы, лишний раз показывают, что где-то они недоглядели, что-то упустили, вовремя не заметили тревожных сигналов, которые наверняка были. А в результате – смерть. На ком лежит вина? Думать об этом больно, но ведь думается.