А счастливый Курёхин сиял за кулисами, словно нашкодивший тинейджер. Давая интервью, он жаловался журналистам, что еще в юности потерял руки в автокатастрофе. «Но чуткие ленинградские рабочие сделали для меня искусные протезы, приводимые в движение дыханием». Курёхин садился за инструмент, начинал шумно дышать и тут же разражался виртуозной пьеской. На следующий день этот сюрреалистический монолог опубликовала вся местная пресса.
Но музыканты «Поп-механики», как известно, финских газет не читают. Проснувшись утром, они смутно помнят о том, что делали в состоянии «измененного сознания». В их мозгах носился всего один вопрос: как не получить от Сергея Анатольевича по голове за вчерашний беспредел. Спустившись в холл, они видят Маэстро, который радостно надувает шарик с изображением Сталлоне, улыбаясь своей знаменитой улыбкой. Вскоре выяснилось, что организаторы, проникнувшись курёхинскими экспериментами над массовым сознанием, приглашают «Поп-механику» чуть ли не на все крупнейшие летние фестивали 1996 года – в Германию, Голландию, Англию. Это невероятный успех, это победа!
«Скажите спасибо, что я не выписал в Хельсинки знакомых ку-клукс-клановцев, – с плутовским выражением лица говорит Курёхин местным телеканалам. – Просто они готовят в Оклахоме какой-то идеологический теракт. Зато весной нас приглашают в Royal Festival Hall, позову их туда. Пусть выступят вместе с Ринго Старром, порезвятся немного. А еще я хотел выписать Харрисона и Маккартни, но передумал. Слишком они крутые, будут отвлекать на себя много внимания. А Ринго Старр – все-таки поп-звезда, но какая-то корявенькая. Это именно то, что нужно. Я уверен, это будет большое и радостное событие!»
К сожалению, состояться этому действу было не суждено. Через десять месяцев Сергея Курёхина не стало.
Белые пятна истории
1954–1984
Люди эти духом были таковы, что поднимались выше высоких гор, не встречая преград, и опускались в морскую пучину, не замочив себя… Терпя утеснения, они не чувствовали себя ущемленными.
Чжуан-цзы
В самом начале 1970-х в центровом ленинградском кафе «Сайгон» появился новый посетитель – загорелый парень в вельветовой куртке поверх полосатой футболки и расклешенных джинсах. Лучистым взглядом серых глаз он прицельно сканировал новое пространство.
Заказав тройной кофе с водой, молодой человек быстрым шагом пересек шумную компанию поэтов-писателей-художников-музыкантов и расположился в углу. Здесь он неспешно осмотрелся и, попивая кофе, стал прислушиваться к обрывкам разговоров. Через пару часов незнакомец болтал с многочисленными посетителями кафе как со старыми приятелями. Изящно поддерживал беседы о высоком, но предпочитал обсудить что-нибудь безумное и фантастическое.
Например, высадку вдоль Невского проспекта плантации кактусов или декорирование «Сайгона» буйными зарослями агавы. Предполагалось, что тогда в кафе родится совсем другая энергетика. Так в Ленинграде появился новый романтик. Звали его Сергей Курёхин, и было ему в ту пору семнадцать лет. Эдакий вундеркинд-самоучка, которого судьба вытолкала с крымской танцплощадки в артистическое сердце Невского проспекта. И он это сердце сравнительно легко завоевал.
Кактусы-мутанты
Свое прошлое Сергей прикрывал пеленой таинственности. Он любил гнать пургу про пропавшую в Сибири бабку-цыганку, зато не сильно распространялся о своем еврейском происхождении и статусе потомственных военных командиров по отцовской линии. А ведь там было о чем рассказать!
Его дед Иван Тимофеевич Курёхин был родом из вологодско-архангельских крестьян и начинал службу простым матросом на флагманском крейсере «Андрей Первозванный». В Гражданскую войну сражался против генерала Юденича, а затем окончил Академию им. Фрунзе, став одним из ведущих финансистов Тихоокеанского флота. Потом дослужился до должности генерал-майора, а в годы войны основал и возглавил финансовое Управление военно-морского флота, перед которым стояла задача обеспечить бесперебойное снабжение – от снарядов до последней банки тушенки. Интендантская служба во время войны была гиперответственной: одна ошибка – и расстрел. Время было суровое.