15 мая немецким бомбардировщиком прямо на Центральный аэродром Москвы (тоже неожиданным способом) было доставлено, подписанное 14 мая, личное послание Гитлера Сталину. В этом письме сначала говорилось о том, что «невозможно добиться прочного мира в Европе… без окончательного сокрушения Англии и уничтожения её как государства». Для этого Германии необходимо «совершить вторжение на острова», но этому противодействует оппозиция, в которой стала популярна тема о том, что немцы и англичане – это «народы-братья», а потому война между ними является «трагическим событием». Известно всем, говорилось далее в письме, что «один из моих заместителей, господин Гесс, я полагаю – в припадке умопомрачения или из-за переутомления, улетел в Лондон», чтобы «своим невероятным поступком» побудить англичан «к здравому смыслу», то есть к прекращению военных действий. В связи с такой обстановкой, при формировании «войск вторжения» (на острова?) пришлось, после завершения операции на Балканах, разместить их (около 80 дивизий) «вдали от глаз и авиации противника» (англичан?) «вдоль границы с Советским Союзом». Вот это обстоятельство «возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте». Гитлер – «честью главы государства» – уверял Сталина, «что это не так». Поскольку советская сторона также сосредоточила на границе «достаточное количество своих войск», то в подобной обстановке, полагал автор письма, не исключена вероятность «случайного возникновения вооружённого конфликта», у которого невозможно будет определить «первопричину», и который не менее сложно окажется остановить. Стремясь быть «предельно откровенным», Гитлер высказал опасение, что кто-нибудь из его генералов «сознательно пойдёт на подобный конфликт, чтобы спасти Англию от её судьбы и сорвать мои планы». Фюрер извещал, что всего через один месяц, «примерно 15–20 июня», он планирует «начать массовую переброску войск на запад», от советской границы. А пока «убедительнейшим образом» просил «не поддаваться ни на какие провокации», и самим постараться не давать для этого никакого повода. Если же провокации не удастся избежать, то проявить выдержку, не предпринимать ответных действий и немедленно сообщить о случившемся в Берлин «по известному Вам каналу связи». В заключение «Искренне Ваш, Адольф Гитлер» продолжал надеяться на встречу со Сталиным «в июле» (видимо, как с пленником разгромленной страны?).

Получив это письмо, поверил ли Сталин Гитлеру, поставившему на кон даже свою «честь главы государства»? Конечно же, нет, поскольку проводившиеся ещё в ноябре 1940 года в Берлине серьёзные переговоры тогдашнего главы советского правительства Молотова В.М. с высшим руководством Германии не дали никакого перспективного результата в отношении соблюдения интересов Советского Союза. Сталин давно уже был оповещён о том, что Гитлеру его «закулисными хозяевами» было строго указано, что пора ему прекратить воевать с Европой, а следует двинуть войска вермахта на Советский Союз, ибо именно для этого он все последние годы так щедро финансировался и восстанавливал армию. 18 ноября 1940 года при подведении итогов упомянутых советско-германских переговоров Сталин И.В. отметил, что «Гитлер постоянно твердит о своём миролюбии, но главным принципом его политики является вероломство». Заключённый с Германией договор о ненападении является лишь временной передышкой, которая позволила нам выиграть больше года «для подготовки к решительной и смертельной борьбе с гитлеризмом». Сейчас Гитлер упивается своими успехами, разгромив и принудив к капитуляции шесть европейских стран. Теперь он поставил перед собой цель разгромить Англию, усилив бомбардировки британских островов и демонстративно подготавливая десантную операцию. «Но это не главное для Гитлера, главное для него – нападение на Советский Союз».