– Не городи ерунды, – скривился владелец товара. – И запомни! Я два раза не повторяю. Чтобы завтра были деньги. Или пеняй на себя.

Он повернулся и пошёл, а Галка с матерью стали собирать с перекладины оставшиеся джинсы и складывать в мешок.

– Это всё ты! – злобно шипела мать, с ненавистью глядя на Галку. – Вымахала, дылда! Не уследила за сумкой, дубина безмозглая! Мать от усталости на ногах еле держится, а она всё книжки читает! Читательница хренова! Тебе ещё чего?

Вера выпрямилась и, глядя поверх головы дочери, сердито упёрла руки в бока. Галка обернулась и увидела одну из чернявых товарок старухи, торгующих мохеровыми шарфами и косметикой.

– На два слова отойдём, – повелительно приказала молодая цыганка, теребя концы яркого платка, покрывавшего её голову.

Несмотря на пьяную удаль, мать, к удивлению Галки, неожиданно подчинилась. Цыганка шла первой, покачивая многочисленными юбками. За ней двигалась Вера. Женщины отошли к административному зданию, и цыганка заговорила:

– Говорят, Вера, у тебя выручку украли.

– Ты небось и украла, – огрызнулась мать.

– Не я, нет. Котляры не воруют. Мы гадаем на Трёх вокзалах, за это люди деньги дают, сколько не жалко. Хочешь, я сама тебе денег дам, чтобы ты завтра отдала хозяину?

– С чего бы такое великодушие? – подозрительно прищурилась Вера.

– Не за так, конечно, дам, – тут же поправилась цыганка. – Мы завтра в табор уезжаем, и ты отпустишь с нами свою девчонку.

– Чего? – встала Вера в позу оскорблённой добродетели. – Совсем свихнулась?

– Что слышала, – жёстко отрезала собеседница. И продолжила, пристально глядя на мать: – Прямо сейчас поедем к тебе домой. Ты соберёшь Галины вещи и бумаги. Знакомым будешь говорить, что дочка переехала к родственникам.

– Думала, может, в школу её отдать в этом году, – затянула Вера, набивая цену.

– Зачем врёшь? – закуривая, одёрнула Веру цыганка. – Не собиралась ты Галю в школу отдавать. Так и слонялась бы девка по рынку. Не сделаешь, как я говорю, – Галя умрёт. Старая Замбила её смерть во сне видела.

– Правда, что ли, умрёт? – забеспокоилась Галкина мать, с тревогой поглядывая на дочку.

– Замбила так говорит, и слово её верное!

Вера сокрушённо покачала головой и вытянула сигарету из открытой пачки, выглядывающей из нагрудного кармана джинсовой куртки собеседницы.

– Как не вовремя! – забирая у цыганки зажигалку, проговорила Вера, сунув сигарету в зубы. – Мне ещё деньги Андрею отдавать, а похороны сейчас кучу бабок стоят, – бормотала она, закуривая. – Между прочим, если уж на то пошло, моя бабка и в самом деле была цыганкой. А, ладно! К родственникам так к родственникам. Забирайте Галку, чёрт с вами! Сейчас товар сдам в камеру хранения, и поедем за документами. Только чтобы деньги были прямо сегодня! И не столько, сколько украли! В два раза больше!

Париж, 18… год

Всю ночь Люсиль не сомкнула глаз, беспокоясь о Рудольфе, и лишь под утро забылась тревожным сном. Уже начинало светать, когда в дверь её каморки чуть слышно поскреблись. Вскинувшись на кровати, женщина зажгла слабый фитиль лампы и насторожённо прислушалась. Едва уловимый стук повторился снова. Модистка вскочила с матраца и на цыпочках устремилась к двери.

– Кто там? – испуганно прошептала она.

– Люсиль, открой, – раздался слабый голос.

Распахнув дверь, Модистка увидела лежащего на пороге Рудольфа. Рана на его бедре обильно кровоточила, и в коридоре уже натекла изрядная лужа. Не обращая внимания на непомерную тяжесть, женщина затащила друга к себе, с трудом уложила на кровать и, вернувшись в коридор с тряпкой, торопливо затёрла кровь. После чего бросилась к впавшему в забытьё раненому и стала обрабатывать глубокую рану. Замотав бедро Рудольфа оторванными от нижней юбки оборками, Люсиль принесла таз с водой и, устроившись на перепачканной в крови оттоманке, стала протирать его лицо влажной губкой. С трудом приоткрыв глаза, Рудольф кинул на подругу мутный взгляд и чуть слышно прошептал: