И его легионов.

– Солдаты на улицах Рима? – воскликнула Фабиола. Даже мысль об этом была совершенно противозаконной. Во избежание любых попыток государственного переворота законы Республики строго-настрого запрещали вход в столицу воинам, находящимся на службе. – Этого же не бывало со времен Суллы.

– Я хорошо помню те дни, – сказал, дрожа, тощий старик, покупавший масло для светильника. – Много дней кровь текла по улицам ручьями. Никто не мог быть уверен в своей безопасности.

– Я и сам это знаю, – мрачно покачал головой лавочник. – Но делать-то все равно нечего. – Он указал рукой на пустые полки. – Если будет нечего продавать, начнется голод. И что тогда?

Возразить ему Фабиола не могла. Если бы только Брут и Цезарь явились в Рим и вмешались в происходящее. Но шансов на это не было. Из поступивших с севера известий следовало, что никто не выберется оттуда еще несколько месяцев. Невзирая на снежные сугробы выше человеческого роста, Цезарь преодолел горы и успешно воссоединился со своими легионами в Галлии. Битвы с галлами уже начались. После первых неудач Цезарь одержал решительную победу и вынудил Верцингеторикса и его армию отступить на север. Но разгромить хитроумного галльского вождя не удалось. Галлы тысячами сходились под его знамена, и Цезарю приходилось выжидать. Положение в Галлии оставалось крайне сложным, и Фабиола с каждым днем все больше и больше тревожилась о Бруте.

На улице послышались громкие крики, сразу вернувшие Фабиолу к насущным проблемам. Она направилась к выходу из лавки, но телохранители загородили перед ней дверь. Доцилозы с ними не было: у нее болел живот и она лежала дома в кровати, – но охранников она вышколила прекрасно.

– Позволь, госпожа, я посмотрю, – сказал Туллий, старший из них, хромой низкорослый сицилиец с кривыми зубами, славившийся своим умением обращаться с мечом.

Фабиола нахмурилась, но возражать не стала. В эти дни опасности подстерегали всюду.

– Клодий Пульхр мертв! – кричал на бегу громко топавший сандалиями по мостовой человек. – Убит на Аппиевой дороге!

Лавочник сделал охраняющий от зла жест, просунув большой палец правой руки между указательным и средним. Старик принялся молиться полушепотом.

К крикам бегущего вестника присоединились голоса прохожих, рискнувших выйти на улицу. Загремели, распахиваясь, ставни окон – это обитатели верхних этажей тоже пожелали услышать новость. Их голоса вплелись в общий шум.

– Я хочу видеть, что происходит, – заявила Фабиола.

Туллий вынул кинжал и выглянул из-под навеса. Одного взгляда ему вполне хватило. С громким рыком он выскочил на улицу, ловко свалил вестника наземь, стиснул одной рукой за горло и, приставив к его боку острие ножа, втащил пленника в помещение.

Фабиола сразу поняла, что малорослый недокормленный мальчишка, одетый в тряпье, без сомнения, принадлежал к числу беднейших обитателей Рима. Наверняка он рассчитывал, что кто-то вознаградит его за такое потрясающее известие.

Пленник испуганно смотрел на обступивших его, не менее, чем он сам, потрясенных людей – лавочника, старика, Фабиолу и ее остальных охранников.

– Кто вы такие? – спросил он. – Я вас прежде не видел.

– Заткнись, засранец! – Туллий слегка ткнул его кинжалом. – Лучше расскажи госпоже, что ты там сейчас кричал.

Мальчишка с готовностью повиновался.

– Гладиаторы Милона напали на Клодия и его людей. Около гостиницы южнее города, – затараторил он. – Как накинутся! Этих вдвое больше, чем тех.

– Когда?

– Час назад, не больше.

– Ты сам это видел? – спросила Фабиола.

Он кивнул.

– Госпожа, это была засада. Гладиаторы сначала метнули копья, а потом как набросились со всех сторон!