Тот только головой кивнул. Ну а я решил дядин вопрос опередить и сам признался, что без жареной куриной ножки жизни своей не представляю. Все засмеялись и принялись есть.

Поели, снова переместились в мой кабинет, и вновь перед нами неспешно предстал как живой Иван по прозвищу Старший, тот, кто дал жизнь – не сам, конечно, а через десяток поколений – всем нам, находившимся в этой комнате.

– Вот те на, – сказал Пафнутий, – смотрите-ка, заснул Тихон. Устал, видно, столько говорить, вот и отключился, как высказал всё, что хотел. Все поняли его волю? – громко, так, что все сразу к нему повернулись, спросил Пафнутий. – Я постараюсь завещание написать, может, отец Рафаил мне поможет. – И он с надеждой на батюшку посмотрел.

– Возможно, я смогу помочь, – послышался голос Филарета Ивановича, деревенского старосты. – Я в молодости чиновником служил в губернском присутствии. Так и работал бы там, но отец мой занемог, а семья большая, вот и пришлось мне – а я старшим сыном был – в деревню вернуться. Тихон Петрович мою историю знает. Наверное, потому и попросил меня вместе с Авдотьей приехать. Дайте мне лист бумаги и чернила, я прошение напишу, а потом сам с ним во Владимир съезжу. Знаю, куда такие прошения подавать следует, да прослежу, чтобы оно без дела нигде не застряло.

Пока Филарет писал прошение, отец Рафаил подозвал к себе Ольгу Васильевну и что-то долго ей объяснял. Иван время от времени поглядывал в их сторону, но ничего такого, что подсказало бы, о чём речь идёт, не увидел. Все разбрелись на группки по двое или трое. Иван подошёл к Авдотье, около которой как привязанная стояла Настёна.

– Ну, здравствуй, племянник названный, – улыбнулась Авдотья.

– Так ничего ж не изменится, – нашёлся Иван, – как была ты тёткой Авдотьей, так и останешься.

– Зато жених был голь перекатная, а может стать богатым человеком, – улыбнулась та.

Настёна в их игру слов не встревала, просто прижалась к матери и молча слушала.

– Дело решил Тихон, – вновь заговорила Авдотья, – скоро у тебя все права будут и на избу, и на землю. Её-то он, правда, внаём в этом году отдал, но, если у тебя желание появится пахать да сеять, это можно пересмотреть.

– Нет, тётя Авдотья, надо деньги зарабатывать, большие деньги, туда силы надо направить, а не в земле ковыряться. Я сразу после ярманки в Лапино поеду, постараюсь маменьку с детьми в Жилицы перевезти. В Лапино она одна с такой оравой не справится. Пока мы все в одном доме поживём, в тесноте – не в обиде, а потом я дядю Феофана попрошу, он новую избу поставит. Я сразу, как матушку перевезу, к дяде Феофану с этой просьбой обращусь.

Иван посмотрел в сторону Феофана. Тот стоял и о чём-то разговаривал с отцом Рафаилом.

«А может, об этом надо прямо сейчас договариваться? Может, смогут они одну ватагу в Жилицы направить, чтобы я матушку привёз сразу в новый дом?» – эта мысль заставила Ивана отойти от Авдотьи с Настёной и направиться к Феофану. Тот как раз закончил разговаривать с батюшкой и начал смотреть по сторонам, словно разыскивая кого-то.

– Дядя Феофан, дозволь с просьбой обратиться? – ещё издали окликнул его Иван.

– Давай, Ванюша, чем смогу, обязательно тебе помогу. – Феофан широко улыбнулся и пошёл ему навстречу.

– Ты ведь сам слышал, что дядя Тихон посоветовал мне маменьку с детьми в Жилицы перевезти. Я, как ярманка закончится, сразу же в Лапино поеду. Они там одни не выдюжат. Я хочу уговорить их в эти края перебраться, поэтому не смог бы ты мне для них избу поставить? Изба большая нужна, их ведь много: маменька и девять человек детишек. Я заплачу, у меня деньги имеются, ты не волнуйся.