Не могу ничего ответить и пытаюсь вытереть вспотевшие ладони об джинсы. Глаза верят, а мозг не хочет и отказывает принимать подобную информацию за правду. Человек, который никогда не видел магии и волшебства на протяжении двадцати лет, вдруг попадает в волшебную страну и на тебе… ты в сказке, которую, так ненавидела всем сердцем и душой. Это трудно осознавать и конечно принимать за чистую монету.

Ничего не успею ответить, как отворяется деревянная дверь справа от меня, прерывая подкатившиеся мысли. В зал гордой и твердой походкой заходят несколько человек, во главе которых, высокий мужчина в сером одеянии. Длинный белый плащ почти до пола с серебряной вышивкой, напоминающий алмаз. Чёрные, до блеска вычищенные сапоги на плоской подошве, серый камзол с серебристыми узорами и вставками. Вместо пуговиц, прозрачные блестящие камни, которые сверкают ярче солнца. У него тёмные волосы, но на висках видны, подступающие седые волоски. Не сказать, что он старый, но и не молодой. Карие глаза, тонкие губы как у императора Бидимира и чуть длинноватый нос с горбинкой. На голове увесистая серебряная корона с камнями такими же, как на камзоле. Он оказывается рядом с императором и с интересом высматривает меня, безмолвно изучая. Ощущаю себя зверушкой в зоопарке, осталось подойти ко мне и начать тискать.

– Король Мидас. Вот она, твоя человеческая дочь, Дилан Картер, – представляет Бидимир, указывая на меня глазами.

Теперь я таращусь, на некого Мидаса, практически не моргая. Мир окончательно сошёл с ума или хочет свести, конкретно меня.

Это мой папа? Король, какого-то королевства, мой отец?! И типа я – принцесса? Издевательство, чистой воды.

В душе у меня бушует ураган, сердце бешено колотится в груди и вот-вот выпрыгнет.

– Ты – дерфи и не важно, что твоя мать человеческое существо. Ты – наша плоть и кровь, и должна жить в своей родной стране. Эта твоя родина и теперь, ты дома, – почтенно заключает мой дед.

– Добро пожаловать домой, принцесса, – наконец, заговаривает со мной сиплым голосом Мидас, делая шаг навстречу.

Я не могу ничего ответить, ибо в горле застрял ком. Слишком многое происходит, что не успеваю переваривать, всё сказанное в мой адрес. Мидас медленно спускается, будто боится меня спугнуть, приблизившись ближе. Оказавшись передо мной, он долго смотрит в мои глаза, как и я, собственно говоря. Пытаюсь найти, что-то родное, какое-то сходство между нами. Проходит целая вечность, будто мы всю жизнь вот так стоим и смотрим друг на друга. Отец и дочь, словно никогда не расставались. Неожиданно для всех, король прижимает меня к себе, заключая в объятья. Затаив дыхание, стою неподвижно, как будто от этого зависит вся моя жизнь.

В приюте я каждый день представляла себе, этот момент… когда найдутся мои родители, как я отреагирую? Что я им скажу? Какой будет мой первый вопрос? Почему вы меня бросили? Как это случилось? Почему нашли сейчас? Почему мы вообще встретились?

Помню, как однажды я записала все эти вопросы в тетрадку, чтобы никогда не забывать и помнить, как молитву. Каждую ночь, когда остальные дети читали сказки, я же листала эту злосчастную тетрадку, снова и снова приходясь глазами по своему корявому почерку, чтобы наверняка отпечатались в памяти. В первое время, я их настолько ненавидела, ибо, слово «родители» казалось мне самым плохим и матерным словом на свете. Я ненавидела взрослых и детей, для которых находились семьи. Каждый раз, когда приходили смотреть на ребят, я пряталась под кроватью, крепко обнимая потрёпанный блокнот.

Когда я стала старше, боль утихла и ненависть поубавилась. Даже, придумала пару вариантов исхода нашей первой встречи с ними. Хороший и плохой. Смотря какой-нибудь фильм про подобную ситуацию, я думала, что поступлю как главная героиня. Накричу, заплачу и убегу или улыбнусь, обрадуюсь и крепко обниму. Но третьего варианта не было. Такого варианта я не рассматривала. Вот так стоять, как статуя и просто молчать, позволяя отцу обнимать себя. Все мои многолетние планы обрушились в миг.