Альбер, впрочем, как и всегда, находился подле своего господина, стоя позади высокого стула, на котором сидел сам господин Клод. Даже во время праздника, когда всё поместье, вплоть до мелких челядников, было свободно от всякой работы, ему, словно верному псу, надлежало нести службу у ног своего кормильца. И кроме должной охранной функции, ему приходилось исполнять роль как мелкого распорядителя, так и подручного лакея, передавая барону разного рода сообщения и доводя до остальных слуг его приказы, а заодно, время от времени, поднося ему кружку воды или кубок вина. Именно Альберу положено было, в соблюдение старинной традиции, первому надпивать из каждого подаваемого сосуда и пробовать каждое подаваемое блюдо, дабы самому пасть от яда, приготовленного для его господина.

Месье Клод уже давно занял своё «тронное» место и, повернувшись влево, о чём-то вполголоса беседовал с фра Ансельмо. Почтеннейший бернардинец, облачённый в роскошное белоснежное одеяние своего ордена, чему-то слегка улыбаясь, слушал своего сиятельного собеседника. Такой же громоздкий высокий стул по правую руку от барона, предназначенный для его светлейшей супруги, пока пустовал. Её светлость баронесса Анна де Жаврон, как и приличествует почтенной даме, немного задерживалась. Рядом с её пустым стулом, на таком же «посту» как и Альбер, стояла её ближайшая фрейлина Софи, или как её часто называли с иронией, «Бедная малютка Софи».

Подтянувшись на цыпочках и приподняв своё кроткое миловидное личико, девушка смотрела на пока ещё пустую сцену. То же самое делали и почти все собравшиеся вокруг женщины.

Альберу нравилось наблюдать за Малюткой Софи. Он делал это всегда, как только для этого выходила возможность. Он наблюдал за её лицом, таким милым, чистым и кротким, похожим на лик Мадонны. Ему нравилось как она щурится, как улыбается, так кротко и мило, как слегка задирает верхнюю губу, когда куда-то внимательно смотрит. И сейчас она также приподняла свою милую розовую губку и восхитительно мило прищурилась. Альбер и сам невольно начинал сжимать губы и щуриться от удовольствия, глядя на неё. А обнажённая шея и полуоткрытые плечи, кои женщины уже не стеснялись выставлять напоказ, как в былые времена, заставляли его сердце биться ещё чаще.

С самого первого дня, как только Софи появилась в свите мадам Анны, Альбер обратил на неё внимание и сразу же сделал своей музой. Некоторое время он, конечно же, наблюдал за ней, внимательно присматривался. Действительно ли она является той, за кого он её принял. Он изучал её повадки, манеру, с которой она общается, и каждый раз находил, что не ошибся в своём выборе, и, более того, постоянно находил всё новые и новые черты, которые всё больше и больше его в ней увлекали. И помимо внешних, таких милых и кротких черт, его особо стал привлекать её скромный и невероятно покладистый нрав. Таким милым и невинным созданием можно было любоваться сколько угодно, словно маленьким пушистым котёнком. Сколько прекрасных минут он провёл, умиляясь этим чистым и прекрасным лицом, так похожим на святой лик Мадонны.

Ранее, ещё до того как он впервые увидел Софи, ему не раз приходилось слышать, что среди рыцарей и послушников легендарного тевтонского ордена бытует культ Девы Марии. Оно не мудрено, ведь орден так и назывался – «Орден дома святой Марии Тевтонской». Братья чтили непорочную Деву и как свою святую заступницу, и даже более, они почитали её как идеальную женщину. Именно Дева Мария была для них тем недостижимым небесным идеалом, который они не находили в реальной жизни, но которому, как они считали, обязаны были следовать и все земные женщины.