– Надеюсь, – отозвался Хельмо, ощущая все же холодок меж лопаток.

Он еще не терял коней; Илги помнил колченогим жеребенком. Илги подарил Грайно, он же научил заботиться: и мыть, и кормить, и осторожно полировать костяной рог. Острара славилась лошадьми этой породы – белыми, черными, серебристыми. Они жили табунами на морских берегах, обожали соль, но не могли устоять и перед сахаром. Инрогов любили воеводы и знать. Хельмо мечтал о таком с детства, но дядя считал это баловством. Как он усмехнулся, впервые заметив невзрачное еще, подслеповатое животное в своей конюшне: «Нахлебника лукавый герой подкинул?» Но тут же смилостивился, смягчился, сам, вздохнув, принес жеребенку миску подслащенного молока.

– А, что это я. – Тсино улыбнулся и отряхнул ладони. – Под хорошими воинами коней не убивают, такая поговорка?

– Такая. Только не всегда это правда. Будь поосторожнее, Тсино. Отца береги…

Сердце кольнула отчего-то память о той миске. Тсино же мечтательно зажмурился.

– Жаль, мне с тобой нельзя. Интересно это – война… может, я бы поймал Самозванку!

– Или она тебя, – хмыкнул Хельмо, бегло подумав, что «интересно» – не о войне. – Лучше занимайся поприлежнее, стратегию изучай, книги иноземные, которые я тебе дал. Когда-нибудь будешь не полком даже командовать, а армией. Так все правители делают.

– Папа не делает. – Тсино открыл один глаз, затем второй. – Он и меча не носит…

Дядя действительно не знал битв – в одной-двух участвовал лишь в юности. Дальше он отдавал сухие распоряжения и препоручал руководство «тем, кто научен». Это тоже настраивало многих против него, особенно воевод и ратников. Правители Первой династии все были воинами; один Вайго стоил в бою десятка человек и парочки львов.

– А ты будешь.

Тсино просиял. О сражениях он грезил, но – на сей счет Хельмо был спокоен – наказ не покидать столицу должен был исполнить. Слово отца было для него золотым. Слово «братца» – булатным.

– Если вдруг убьют меня, – точно будешь. Отомстишь?

Он сказал в шутку, посмеиваясь, но тут же пожалел о словах.

– Хельмо-о-о! – Тсино провыл это, мгновенно перестав улыбаться, ухватил его за руку, обнял и уткнулся в грудь. Кажется, он, державшийся из последних сил, теперь всхлипывал. – Нет, нет, не спрашивай о таком! Я боюсь!!!

Хельмо устало прикрыл глаза, хлопая его по спине. И кто за язык тянул?

– Да не убьют. Не убьют…

– Самозванка зла-ая, стра-ашная… и с людоедами!

– А я слышал, что Самозванка красива, – откликнулся Хельмо и потрепал Тсино по макушке. – А ну перестань. Перестань. Я их выгоню. Всех. И лунных, и крылатых, и…

– Огненные дикари тоже могут быть злы-ые, – пробормотал Тсино. Его никак не удавалось отодвинуть, впился намертво, что котенок коготками, будто мог помешать уехать. Хельмо, пусть и тронутый его тревогой, не выдержал и пожурил:

– Да что ты такой трусишка, что ты… – Он осекся, нахмурился. – А ну постой. При чем тут язычники с Пустоши? С чего ты решил, что они…

– Папа ведь их на помощь зовет, – с готовностью откликнулся Тсино, наконец отстраняясь и выпрямляясь, вытирая лицо. – И ты их поведешь. Я подслушал.

Хельмо растерялся. В случае чего повесят ведь на других лишнюю болтовню.

– Ох, Тсино… это должны пока знать лишь бояре, даже и не все.

– Ты не бойся, – заверил тот, шмыгнув носом. – Я никому не скажу.

– Точно?

Тсино насупился и топнул ногой, обутой в ладный остроносый сапожок.

– Государи умеют тайны хранить. И еще они держат обещания. И не врут.

В этом он был весь в дядю. Потеплело на душе от слов.

– Тогда я спокоен, – выдавил улыбку Хельмо. – Что ж… прощай, Тсино. Пора.