Стянув с нее одежду, он перевернул ее на живот и осторожными круговыми движениями начал втирать ей в спину свою липкую мазь, негромко приговаривая:

– Все будет хорошо, я этот способ много раз проверял на себе.

В самом деле, там, где он мазал, боль мгновенно стихала. Обессиленная Агнесс начала засыпать под его осторожными руками. Она уже не слышала, как он перевернул ее на спину и смазал все тело вязкой сажей.

Проснулась она от внезапно охватившего ее ужаса. Открыв глаза, увидела читающего книгу графа, вольготно развалившегося в кресле, и испуганно вскочила. Какая ерунда ей приснилась! Нескио, побег, крысы…

Вот же он, граф, сидит в своем любимом кресле как ни в чем не бывало!

– Что, тебе легче? Я же сказал, что мое средство верное и поможет сразу! – твердый мужской голос бы уверен и самодоволен.

Агнесс обессилено опустилась на кровать. Нет, это не граф. Это ее избавитель, но в костюме графа.

– Зачем ты надел этот камзол? Я жутко перепугалась! – ее голос подрагивал от перенесенного ужаса.

Он недовольно пояснил:

– У меня все штаны в дырах. Разорвал, пока прыгал по крыше и на дуб посредине рва. Пришлось найти что-нибудь подходящее. А что, тебе не нравится? Предлагаешь пойти поискать что-нибудь у слуг? Но мне там подобрать что-нибудь подходящее будет сложно. Они все были слишком здоровые. Ширококостные толстяки, как на подбор. Да и пошиты кафтаны со штанами из грубой домотканой ткани, я такую не люблю.

Агнесс с облегчением откинулась на мягкие подушки. Хотя тело больше и не болело, но слабость донимала.

– Нет, ничего искать не надо. На мгновенье мне показалось, будто передо мной граф. Сердце до сих пор колотится.

– Да? Граф неприятный тип, это верно, – он перелистнул страницу и замолчал, увлеченный чтением.

Проведя по телу рукой, она поняла, что совершенно голая, да еще вымазана в какой-то липкой гадости. Вытянув из-под себя простыню, завернулась в нее. Уже стемнело, видно было плохо. Вспомнив, что в тазу для умывания должна быть вода, Агнесс скованно попросила:

– Зажги свечу, пожалуйста, огниво у подсвечника. И выйди. Мне нужно привести себя в порядок.

Он послушался, но при этом проворчал:

– Терпеть не могу огонь. Он меня слепит. Без него гораздо лучше. К тому же зачем мне выходить? Я всех слуг голышом много раз видел. И тебя в том числе. Мне все равно.

При свете свечи стало видно, что одежда графа видит на нем как на палке. Но Агнесс ничего ему об этом не сказала. Пусть носит, если ему нравится. Кому тут на него любоваться?

– Ты выйдешь? – она понимала, что ему все равно, но ей-то было неудобно!

– И не собираюсь. Здесь неплохо. И книга мне нравится. Она об истории королевских походов. Интересно. – Повернувшись к свече спиной, он продолжил читать, тут же позабыв о собеседнице.

Решив, что с ним спорить бесполезно, Агнесс взяла свечу, захватила свою одежду и прошла в соседнюю комнату. Там в тазу для умывания и в самом деле была налита вода. Вымочив полотенце, висевшее здесь же, скинула простыню и принялась мокрым полотенцем стирать с себя сажу, прополаскивая его в тазу.

Вода тут же стала грязной, прилипчивая сажа отмывалась плохо. Протирать пришлось несколько раз все тело, пока кожа не стала чище. Надев свой изрядно изорванный крысами мужской костюм, вернулась в спальню, не забыв свечу.

Он спросил, сердито прикрыв глаза рукой:

– Опять этот дурацкий огонь! Без него что, никак нельзя?

Она поставила свечу за пологом кровати. Огонек заколыхался и чуть было не погас. Поправив фитиль, тихо прошептала:

– Я без него ничего не вижу. Извини.

– Ладно, – смилостивился он. – Только больше свечей не зажигай! Хватит и одной. – Нежно погладил корешок книги и спохватился: – Но почему ты сказала, что разбудила крыс? Этого я не видел.