– И все-таки вы погорячились, – качнул головой Фомин.

– Мы на вашей стороне, – кивнула Скорокова и твердо посмотрела на Родиона. Он мог думать о ней все что угодно, но на поводу у Павлика она больше не пойдет.

Родион кивнул, глядя на нее. Так уж и быть, он поверит ей, но ухо будет держать востро.

До станицы рукой подать, дорожный указатель еще ближе. Пшеничная. Возле этого знака Майя впервые увидела Фомина. Он только-только приехал в станицу и с ходу взялся за дело. Он укреплял знак, она подъехала, остановилась, помогла ему. И влюбилась. Или сначала влюбилась, а потом помогла.

И Варшавин здесь когда-то стоял. Деловой, нахальный, весь из себя. Лето, жара, пыль, он стоит и хищно усмехается. Он тогда брал Майю на прицел, и ведь выстрелил. Почти попал. И как только она тогда удержалась от соблазна не уехать с ним?

И сейчас у знака кто-то стоял. Высокий, статный, в добротном пальто. На Варшавина очень похож. Очень-очень похож. Неужели видение? Подумала о нем, а он взял и появился.

На дороге стоял именно Варшавин. И поднимал руку, останавливая машину. Майя кивнула, глядя на него. Он же не просто так здесь, если она сейчас не остановится, ей все равно от него не убежать. Пришлось останавливаться.

– Не помешаю? – спросил Варшавин, открыв переднюю дверь справа.

Видный мужчина, представительный, даже красивый, а в любви не везет. Так и хочется сказать, не любят его бабы. И Майю он не смог увлечь, и Лера от него сбежала. Глянцевый он, как наливное яблочко, натертое воском, кожура гладкая, но под ней гнильца, червоточинка, и это чувствуется. И еще Майе не нравилась его назойливая напористость, ну не звал его никто, зачем приперся? И так всегда.

– Помешаешь.

– Ты все такая же, – закрывая за собой дверь, усмехнулся Варшавин.

В голосе прозвучала обида, и Майе даже стало его немного жаль.

– А ты как будто из лета вышел.

– Из Сибири.

– Полыньей пахнуло.

– Это парфюм.

– Я думала, абсент, – разгоняя машину, улыбнулась девушка.

– Можно и абсент.

– А ты правда в Сибири служишь?

– Высоко сижу, далеко гляжу… Почему не позвонила мне? – строго спросил Варшавин.

– Насчет чего?

– Гуляева землю заставили продать.

– Далеко глядишь, – кивнула Майя. – А ты оставил мне свой телефон?

– Ты могла бы просто позвать меня. Мысленно. И я бы приехал.

– Ух ты!

Майя остановила машину возле опорного пункта. «БМВ» Фомина не видно, только «Сузуки» Скороковой стоит.

– Приехали!

– Это шутка такая? – Варшавин глянул на Майю, как старший брат на вздорную сестру, не зло, но сурово.

И еще она увидела в его глазах угрозу. Если он выйдет, то никогда уже не появится. А ведь он действительно мог исчезнуть навсегда. С одной стороны, в этом есть своя прелесть, но, с другой, с ним как-то веселей. И не сволочь он. Верней, не совсем сволочь. Их ведь в одном подвале однажды держали, и он связан был, и она. И вел он себя вполне достойно, о пощаде не молил, отцом не угрожал. Говорил только, что отец договорится, так оно, в общем-то, и вышло.

– А куда тебе?

– Комнату мне в своем доме сдашь, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал он.

– Ты меня развеселил!

– Не бойся, приставать не буду.

– Да за себя-то я не боюсь, – в раздумье качнула головой Майя.

За себя она боялась только в присутствии Фомина, с ним она готова была на любое безрассудство. А с Варшавиным просто интересно, тепло, но не горячо.

– И замуж звать не буду.

– Да я и не пойду! – Майя усмехнулась, глянув на него. Пусть не дразнит ее, не раззадоривает, дохлый номер.

А на постой к себе она Варшавина, так уж и быть, возьмет. До вечера. Напоит чаем, позвонит в гостиницу, закажет номер, надо будет, и машину одолжит.