Хани вынырнула из полубреда, ошалелым взглядом обвела место побоища. Разум соображал все еще очень туго, перед глазами все плыло.

– Давай помогу, – Раш протянул ей руку.

Она отшатнулась от него.

– Нельзя, отойди, – она отползла в сторону.

Мысленно уже просила духа остановиться. Тот, разделавшись с троллем, повернул голову. Пустой взгляд устремился на Хани. Черная морда ощерилась. Под призрачным мехом проступили гнилостные пятна, с морды густо стекала черная липкая жижа. Что-то словно разъедало его изнутри, пробивалось наружу сквозь призрачную плоть. Медведь обнажил клыки, как бы хвастаясь гнилыми деснами, из-под которых сочилась зеленая сукровица, и медленно пошел прямо на северянку.

Хани попятилась.

«Что ты со мной сделала?!» – пронесся в голове нечеловеческий вопль.

Раш не стал церемониться, а попросту схватил ее за локоть, дернул вверх так, что в плече хрустнуло. Северянка взметнулась на ноги, бросила на него колючий взгляд. Чужестранец неловко ступал на правую ногу, а еще у него кровоточил бок, но все же Раш завел ее себе за спину. Медведь приближался, Хани ощущала зловонный смрад из его пасти. Еще несколько шагов – и могучая лапа сметет их обоих.

Она даже не задумалась о том, что делает, повиновалась глубоко внутри сокрытому инстинкту: хватанула силу прямо из воздуха и, не колеблясь, швырнула черный сгусток прямо в раззявленную пасть.

Зверь печально завыл, затряс мордой, на миг его безумные глаза прояснились, и северянку пронзил тоскливый взгляд какой-то безымянной воительницы. А потом медведь разом обратился в пепел. Ветер подхватил серое облако, встряхнул его, разорвал на множество частей и понес прочь.

Раш обернулся через плечо, их взгляды скрестились.

– Я предупреждал, чтобы ты не делала глупостей, – сквозь зубы прошипел он.

Пошатываясь, Хани едва стояла на ногах. Глаза закрывались, а сознание норовило удрать в заоблачные высоты.

Она не успела ничего ответить, потому что на нее, словно снег на голову, свалилась Миара. Она вся, с ног до головы, была перепачкана черной кровью шарашей, но сама выглядела как будто невредимой. Не считая внушительного кровоподтека на подбородке и разбитой губы.

– Первый раз видела духа-защитника! – Она остервенело потрясла Хани за плечо, как будто боялась, что одних слов будет недостаточно, чтобы выразить весь восторг. – Напишу песню о медведе Яркии, клянусь Равновесием!

– Хаос вас всех подери, – угрюмо бросил Раш. Он наклонился, взял пригоршню припорошенного пеплом снега и размял в кулаке. – Совсем бабы умом тронулись – жди беды!

– Он бывает редким засранцем. – Миара протянула руку, и Хани приняла помощь с немой благодарностью. Таремка подставила плечо, придерживая северянку за талию. – Есть тебе больше нужно, – ворчала она, – костлявая, что карга.

– Карги не костлявые. Поедем в Кельхейм, – она перевела дыхание, – заедем в Шодайское остролесье, поглядишь на настоящих карг.

– Ну, уж нет, милая, боюсь, я по горло сыта северными чудесами. Да ты еле дышишь. А ну-ка, идем отсюда.

Они прошли совсем немного, прежде чем дорогу перегородили Мудрая и староста: старая женщина хмурилась, мужчина как раз выдернул из бедра обломок стрелы и швырнул ее Хани под ноги.

– Ты порченая, – звенящей в голосе вьюгой, сказала Мудрая. – Шилихана-Медведица – самый старый из духов-защитников Яркии, она всегда помогала нам в битвах против шарашей. А ты осквернила ее Шараяновой порчей.

– Тролль хотел забрать детей, – спокойно ответила Хани. – Я позвала вашу защитницу, но ей и дела до вас не было! И мне пришлось ее подчинить, чтобы спасти тех, кого еще можно было спасти.