Он так давно не смотрел на Амину. Может, в их свадьбу, а может, никогда она не удостаивалась такого взгляда!

Боль кипучей лавой заполнила грудь. Стало так больно, что у Амины потемнело в глазах.

Весь мир погрузился во тьму, не было в нем никакого смысла. Она ненавидела себя – что не оказалась той самой, единственной, что потеряла ребенка, что задыхалась сейчас от зависти и ненависти, и самая лютая ненависть была к самой себе!

Амина ощутила, как ей физически стало плохо.

Что делать? Как потерянный ребенок, она поднялась с кровати, сделала шаг, и кровь хлынула у нее между ног.

В голове пронеслись слова врача: «если, не дай Бог, возникнет кровотечение, вызывайте скорую».

А может, не нужно скорой? Может, ей просто умереть, чтобы избавиться от этой боли, от этой ненависти и ощущения собственной никчемности?

Амина стала слабеть, в голове загудело, она опрокинулась на кровать.

Перед глазами, вдруг, пронеслись лица её пятерых детей.

Дети…

Её дети!

Слабые пальцы обхватили телефон. Набрала скорую.

– Алло, скорая… Помогите…

Пасмурным утром Амина вышла из больницы. Прижимая к груди папку с документами, она обвела усталым взглядом парковку. В самом углу стояла отцовская машина.

Женщина осторожно двинулась к ней. На пути попадались прохожие. Кто-то шел на работу, кто-то возвращался со смены, она же – возвращалась домой.

В этот раз к родителям.

Она пробыла в медучреждение десять дней. Помнила свое отчаяние и боль. Лежа на кушетке, первые дни ждала, когда к ней придет муж. На восьмой день надежда растаяла.

Единственным, кто навещал её, была мать.

Они почти не общались. Мать давилась слезами, а Амина делала вид, что ей не больно. Тему женитьбы Алима не поднимали, но её мама уже знала об этом.

Когда мать уходила, а соседи по палате разбредались по коридорам, Амина плакала. Плакала она и ночью, и утром. Легче не становилось. Боль внутри, казалось, корнями вросла в душу.

– Дочка, – отец, завидев дочь, спешно выбрался наружу.

Открыл для неё дверь.

Амина ответила ему слабой улыбкой. Встретилась с ним взглядом. В родных глазах прочла немую боль.

Отец видел, как изменилась его дочка. Когда-то была цветущей красавицей, а теперь… Исхудала, посерела, в глазах – ни блеска, ни желания жить. Сердце его закололо от чувства вины. Это ведь он все торопил её, подгонял выйти замуж.

Но признаться в этом до конца самому себе он не осмеливался. Слишком болезненным было бы для его мужского эго признание в том, что на нем есть вина за случившееся.

Как обычно бывает, отец погасил чувство вины мыслями о том, что он хотел как лучше.

– Спасибо, папа, – Амина села на заднее сиденье.

Закрыла глаза, желая скрыть слезы.

– Дети соскучились по тебе, дочка, – заводя автомобиль, сообщил отец.

– Я тоже соскучилась, очень, – голос Амины был безжизненным.

Говорить не хотелось. Домой. К детям. К заботливым рукам матери.

Её родители жили в соседнем селе от того, где был дом Алима. Прежде Амине казалось, что слишком далеко они друг от друга, вот жили бы в одном! А сейчас она этому была рада. Если можно было именно так назвать чувство, которое женщина испытывала в эти секунды.

Отец вел машину аккуратно. Говорить не спешил. Не знал, что именно сказать. Чувство вины то поднималось, то отступало.

Показался родной дом. Деревянный забор выглядел как новенький из-за свежей, синей краски. На поляне гуляли курицы. Что-то клевали, искали в траве. Ссорились и громко кудахтали.

В окне мелькнуло любимое лицо. Сердце Амины забилось сильнее. Через секунды из дома выбежали гурьбой её дети.

Три сына, две дочери. Была бы третья, если бы не потеряла она её…