В: Вы учились у своего отца более двадцати пяти лет. Как Вы стали его учеником?

– Прежде всего, не совсем правильно говорить, что я учился у моего отца двадцать пять лет. Это создает впечатление, будто я жил как студент университета, у которого весь день заполнен занятиями. На самом деле все обстояло иначе. Я прожил рядом с отцом двадцать пять лет своей взрослой жизни, и все это время я учился у него. Представьте ситуацию, когда человек переселяется в чужую страну и постепенно начинает понимать язык, традиции и привычки живущих там людей. Мое обучение происходило похожим образом. Отец учил меня понимать такие важнейшие тексты, как Упанишады. Я учился декламировать и интерпретировать их. Он говорил мне, что́ я должен изучать, и решал, чему я должен учить. Например, когда я раздумывал, стоит ли принимать приглашение Европейского Союза Йоги, он сказал: «Езжай на конференцию по йоге в Швейцарию» – и я поехал. Это он велел мне отправиться к Кришнамурти, чтобы обучить его, и объяснил, как это делать, а я выполнял его указания.

Я жил с ним, находился рядом с ним, смотрел на него, ел вместе с ним – и это составляло основную часть моей жизни. Помимо этого, я учился у него, то есть он показывал мне, как я должен объяснять вам то или иное место «Йога-сутр». Но мои объяснения основаны не столько на его словах, сколько на моем опыте, полученном за время жизни рядом с ним. Мне выпало великое счастье. Все происходило прямо в нашем доме: лечение больных, занятия с учениками, общение с семьей и все остальное. И это было главной частью моего «ученичества».

В: Как выглядел процесс обучения? Как он учил Вас и что Вы изучали?

– Я изучал асаны, но над ними я работал всего около полугода. В свои двадцать пять лет я был очень гибким. Он часто брал меня с собой на лекции, где я должен был демонстрировать асаны, пока он объяснял их особенности. Он говорил мне, как делать асаны, и я выполнил его указания.

Асаны не представляли для меня сложности, и они не играли существенной роли в наших с ним занятиях. Гораздо больше времени мы посвящали изучению текстов, диагностике по пульсу, работе с больными и изучению важных принципов преподавания йоги. Я должен был учить, потом задавать вопросы. Например, я не знал, как преподавать йогу беременным женщинам. Когда возникла необходимость, я спросил у отца, и он дал мне совет. Он внимательно наблюдал за моими учениками и за тем, как я работал с ними. Даже в 1989 году, незадолго до его смерти, я никогда не стеснялся обратиться к нему за советом, и он всегда отвечал на мои вопросы.

В начале моей работы с отцом мне иногда приходилось слышать: «Сейчас ты учишь неправильно». Он говорил это при моих учениках, но я никогда не стыдился этого. Наоборот, я радовался, что он помогал мне избежать ошибок. Учеников такое положение дел ничуть не смущало. Возможность получить совет учителя воспринималась как благо. Во время обучения на первое место всегда ставилось благополучие учеников, поэтому я никогда не стеснялся сказать им, что знаю недостаточно и должен буду спросить совета у отца. Такой метод обучения требует доброты от учителя и большой скромности и смирения от ученика. Я могу сказать, что жизнь с Кришнамачарьей и возможность быть свидетелем и участником того, как он работал, как лечился во время болезни, как готовил себе еду и проводил обряды, – все это и было настоящим обучением йоге, которое я прошел у него.

Конечно, мы занимались также и изучением текстов. Это занимало гораздо больше времени, чем изучение техники