То есть через неделю! Я сделала глубокий вдох и, прихватив рюкзак, пошла в спальню.

Выбрала бирюзовую майку на тонких шлейках и светлую юбку, что покороче, в мазках полевых цветов. Посмотрела на себя в зеркало – и перестала хмуриться. Неплохо. Даже красиво.

– Спасибо! – на всякий случай крикнула я.

Сосед ничего не ответил.

Дальше было хуже – завтрак. На столе – сковородка мелкой рыбешки.

– Это что? – спросила я.

– Плотва. Стежка принес, брат Настеньки. Только сегодня наловил. Мелкая, но вкусная.

Кто такие Стежка и Настенька, я, наверное, должна была догадаться.

Села за стол. Снова останусь голодной – как пить дать.

– В ней костей больше, чем мяса, – я потыкала в рыбешку пальцем.

– А ты ешь с костями. Разламываешь пополам, – похититель показал, как это делается. Рыбешка вывернулась наизнанку. – Достаешь хребет. Остальное ешь, – он засунул рыбешку в рот целиком.

– С хвостом?!

– Хвост – самое вкусное. – Рыбка захрустела на его зубах. – Не слишком ли ты нежная для дочки охотника?

– Просто… на завтрак я предпочитаю йогурт.

«И еще ни разу не была на охоте», – мысленно добавила я и все-таки съела пару рыбешек. Вполне терпимо – для изнывающей от голода.

После завтрака я сидела на крыльце и наблюдала за тем, как похититель клепал косу – неторопливо, тщательно – процесс явно доставлял ему удовольствие. А мне доставляло удовольствие смотреть на него.

– А что делать мне? – спросила я, нежась на солнце.

– Ты пленница. Так что у тебя одно занятие – сидеть в заточении. Твои границы – дом, двор и сад, – он обвел их рукой.

– Думаешь, сбегу? – изображая ленивое любопытство, спросила я.

– Границы нужны для твоей безопасности. А если сбежишь, я поймаю тебя и запру в сарае, – он дунул на лезвие косы и отложил брусок. – Так что мой тебе совет, не переступай черту.

– А что собираешься делать ты? – я поспешила перевести разговор на другую тему.

– Пойду отрабатывать наш обед.

Он вышел со двора и, пройдя полсотни метров, остановился у соседней калитки, словно не решаясь войти. Но вошел. Некоторое время оттуда не доносилось ни звука, а затем я услышала свистящий звук косьбы и пересела на лавочку под грушей, чтобы еще и видеть происходящее.

Мой похититель окашивал соседний участок. Быстро продвигался вперед, укладывая широкие полосы травы. Я смотрела, как красиво, едва ли ни грациозно он двигался, как блестели его отполированные солнцем мышцы, слушала свист косы, резкий, размеренный, и от всего этого у меня волнительно царапало под ложечкой.

Меня отвлек скрип повозки. Возничий – сутулый, худой мужчина с морщинистым лицом не спускал с меня глаз, пока не скрылся за ветками груши. Мне не понравился его взгляд, грубый, даже хищный. Этот взгляд вернул меня в реальность.

Чужие люди. Чужая деревня. Я не на отдыхе, а в тюрьме. И первое, что следует сделать в тюрьме – исследовать ее границы.

Через час, облазив дом, вскрыв все шкафы и шкафчики, заглянув в каждый угол, я поняла, что и на этот раз оказалась для похитителя предсказуемой. Кроме бумажного хлама, кухонной утвари, кое-каких продуктов в кладовке и проросшей картошки в погребе, я не нашла ничего.

В хозяйскую спальню я так и не вошла – наверное, в глубине души боялась, что похититель почувствует мое присутствие. Просто стояла на пороге, пытаясь рассмотреть детали. У окна – высокая кровать, застланная пестрым, самотканым покрывалом. Рядом, у стены напротив, только руку протяни, пара стульев. Из голых стен занозами торчали пустые гвозди. Что раньше на них висело? Картины? Фотографии?

Раскрытое окно было плотно задернуто занавесками. Время от времени ветер приподнимал их, впуская запах раскаленной земли, который смешивался с запахом самой комнаты, нежным и тягучим одновременно. Не знаю, из каких ингредиентов состояла эта смесь, но она будоражила меня. Я сделала медленный глубокий вдох и почувствовала, как снова защекотало под ложечкой.