А зубки, спрашиваю, какие у нее были? «Белые-пребелые, аки жемчужинки», – получаю ответ. На это я мог бы ответить старикам только одно: смерть часто приходит в красивом обличье. И если б они знали, какой избежали участи, молились бы усерднее.

Между делом выясняю, что Степанова-2 работала в кафе «Заяц и гончие». Так что теперь я направляюсь туда. Остается лишь избавиться от балласта.

– Итак, красавица, – обращаюсь я к своей спутнице с водительского сиденья. – Готов доставить вас, куда пожелаете. Так что – желайте.

В ответ снова непроницаемое молчание и хитрый, острый взгляд исподлобья.

Тогда, по привычке проверив, не появилась ли сеть, я открываю на мобильнике записную книжку и бросаю телефон на заднее сиденье.

– Буквы знаешь? Пиши.

Она берет телефон. Закусывает губу, рассматривая клавиатуру.

– Окей, – радуюсь я. – Пиши потихоньку, а я пока выеду на трассу. Только без глупостей! Будешь шарить по телефону, руку сломаю.

И десяти минут не проходит, как попутчица толкает меня кулаком в плечо и кивком указывает на телефон в ее руке. «Стоп», – гласит надпись.

– Прямо здесь? В чистом поле?

Я даже скорости не снижаю.

Тогда деваха начинает тыкать мне телефоном в лицо так, что я едва могу рассмотреть дорогу. Приходится нажать на педаль тормоза.

– Отва!..

Не успеваю я закончить фразу, как раздался громкий хлопок, джип резко ведет в сторону, крутит, едва не переворачивает. Наконец, хрипя и кашляя, он замирает в облаке пыли.

Выскакиваю из машины. Мы стоим посередине моста, перекинутого через мутную речушку. Под ногами валяются ржавые гвозди и куски арматуры, облепленные бетоном.

Пока я вел машину, яркий солнечный свет, бьющий в лобовое стекло, толком не позволял рассмотреть поверхность дороги. А теперь я вижу полноценную полосу препятствий. И как раз на мосту, где машина легко может сорваться в реку.

Оглядываюсь. Если кто-то хотел остановить именно меня, то сейчас он наблюдает за происходящим. Но вокруг – поля. И только далеким гребнем торчит на пригорке перелесок.

Снова мобильный у меня перед носом. «Я предупреждала».

– Отвали, дура! – отмахиваюсь я, всматриваясь в перелесок.

И слышу в реке всплеск, нехарактерный для рыбы. Скорее, похожий на звук упавшего в воду камня.

Оборачиваюсь. Девица стоит у парапета. С пустыми руками. И вид у нее развеселый и наглый.

– Где телефон? – спрашиваю я, чувствуя, как холодеет в груди. – Где, мать твою, телефон?!

Перегибаюсь через парапет. Подо мной жизнерадостно плещется вода, колыхаются раскрытые солнцу кувшинки. Черт, черт, черт! Оборачиваюсь. Девица больше не улыбается. Смотрит на меня настороженно, пожевывая обветренную губу.

– Твое путешествие со мной закончилось здесь и сейчас, – произношу я уже спокойно, взяв себя в руки.

Затем открываю багажник. Стою, тупо глядя на его содержимое.

– Где домкрат?

Девица уже без улыбки, с холодным выражением лица пожимает плечами.

В деревне, пока моя попутчица ожидала в машине, джип стоял открытым. Кто угодно мог спереть. Только почему домкрат? Куда привлекательнее дорогущий набор инструментов. Или зачехленное ружье.

В общем, не мой это день. Не мой! – я с грохотом захлопываю крышку багажника – сегодня! – снова открываю и снова захлопываю – день! – и снова хлопок.

Следующие несколько часов я трачу на то, чтобы в ближайшем лесочке – до которого на самом деле идти и идти – отпилить два бревна подходящей длины. Кое-как заезжаю на одно поврежденным колесом, другое помещаю под нижний рычаг подвески.

Только установил «домкрат», как на мосту сбрасывают скорость древние запыленные «Жигули». Водитель опускает стекло пассажирского сиденья, чтобы внимательнее рассмотреть, что у меня происходит. Прикладываю растопыренные пальцы к уху – прошу мобильный. Водитель мотает головой и прибавляет газа. Козел. Не стоило мне очищать дорогу от мусора, пусть бы присоединился ко мне.