Так текли годы. Они действительно текли, как вода, – иногда Дэйн не сразу мог вспомнить, какая по счёту идёт весна и сколько ему лет. Ведь это действительно не имело никакого значения. Птицы и звери, окружавшие его, тоже понятия не имели, сколько им лет, и ничего, жили ведь без этого знания.

Стёкла в окна Дэйнар поставил на третье лето. Он так и не придумал способ сделать их при помощи магии – всё-таки его познания в ней были невелики, точнее, их почти не имелось – поэтому попросил птиц стащить для него несколько кусков стекла из деревни. Вот обработать их, придав нужную форму, у мальчика получилось.

Хотя в то время Дэйн уже переставал быть мальчиком. Только рядом не было никого, кто мог бы это оценить, а самому горбуну было безразлично. Дэйнар крайне редко рассматривал себя в отражении на водной глади озера, а если начинал вглядываться, то видел самого обычного мальчика. Он не замечал, что взрослеет. Не видел, какие у него красивые светлые волосы и синие глаза. Впрочем, Дэйнар не замечал и свой горб. Он вообще не думал о том, как выглядит.

Порой, когда ему казалось, что он разучился говорить, Дэйн садился на берег озера и начинал тихо петь. Пел он в основном старые песни оборотней, книжку с которыми нашёл дома когда-то очень давно. Песни там были простые, незатейливые, но очень добрые. Наверное, поэтому они так нравились Дэйнару.

Нравились они и остальным обитателям Арронтара. Если маленький горбун начинал петь, к озеру слетались птицы и сбегались звери. Они слушали, поражая мальчика серьёзностью своих глаз – будто Дэйн пел не просто незатейливые песни, а рассказывал им какие-то интересные истории.

Тем летом маленькому горбуну – впрочем, он уже не был маленьким – исполнилось восемнадцать.

Он сидел на берегу озера и пытался сделать из дерева дудочку, когда к нему вдруг подбежала взволнованная Чара и стала странно рычать, мотать головой и хватать его за край штанины. Такое поведение было несвойственно волчице, поэтому юноша встал и пошёл следом за ней.

Аксал вела его в Западный лес. И не просто вела – она туда мчалась, при этом ещё и жалобно поскуливая, будто просила своего хозяина поторопиться.

И когда Дэйнар увидел то, из-за чего Чара так стремилась в Западный лес, сердце его упало.

Посреди небольшой полянки, окружённой густыми кустами, за которыми было не разглядеть Дэйнара и Чару, сражались Рэйнар и Лирин. Сражались против нескольких крупных аксалов, защищавших гнездо и щенков.

Очевидно, его брат и сестра решили «поохотиться» на аксалов – в руках у них были большие палки с жуткими шипами. Оружие опасное, но только когда ты умеешь им пользоваться. И если Рэйнар хоть как-то мог обращаться с ним, то Лирин вообще еле держала в руках свою палку.

В последнее время, из-за постоянного вмешательства Дэйнара, аксалы, осевшие в Арронтаре, не нападали на оборотней, даже если они забредали в Западный лес. Но в этот раз, видимо, не выдержали: Лирин и Рэйнар своими палками расковыряли нору целой семьи, где были и маленькие аксальчики. И, кажется, успели убить одного щенка. Именно поэтому взрослые животные так рассердились.

Рэйнар стоял чуть впереди, закрывая Лирин и воинственно размахивая «оружием». При этом в его глазах было столько паники, что её почувствовал бы даже не-оборотень… даже такой, как Дэйнар.

Лирин же просто тряслась от ужаса.

– Рэйни, у тебя кровь! – взвизгнула она, по-детски глупо дёргая брата за рукав. Рэйнар отмахнулся, не сводя напряжённого взгляда с рычащих аксалов.

Он действительно был ранен. Оторванный рукав рубашки, из-под которого была видна рваная рана, чумазое лицо, искажённое страхом, – всё это увидел Дэйн в тот миг, когда выглянул из кустов, куда его привела Чара.