– Убить!

– Позор!

– Урод!

…Тогда Дэйнар открыл глаза и громко рассмеялся.

Оборотни – наполовину животные, и они отреагировали точно так же, как и остальные животные. Этот фокус мальчик уже проделывал с командой Рэйнара и Лирин, поэтому знал, что оцепенение будет длиться недолго.

Он побежал изо всех сил. Так, как давно уже не бегал. Не в деревню, к дому родителей, как сделал бы любой другой подросток на его месте… он побежал в Северный лес, к Чаре.

Но убежал Дэйнар недалеко. Ведь теперь он бежал не от кучки детей, а от целой стаи оборотней, и почти все здесь были взрослыми, а некоторые ещё и ара.

Первый камень, сбивший мальчика с ног, бросила Лирин. Дэйнар не понимал, откуда к нему пришло это знание, но он словно видел своих преследователей сквозь затылок… И заметил, как сестра с искажённым лицом метнула этот булыжник, попавший ему в щиколотку.

Ногу будто огнём обожгло. И он упал.

Больше ему ничто не могло помочь. Даже смех…

«Это конец», – подумал Дэйн, ожидая, что хотя бы сейчас на него наконец снизойдёт смирение. И он примет свою смерть так, как должен был сделать много лет назад, понимая, что горбун – это позор для оборотней, ценивших красоту не меньше, чем физическую силу.

Но вместо смирения в душе разгоралась ярость. И было обидно. Обидно, что Дэйнар столько лет боролся за жизнь только ради того, чтобы погибнуть после попытки впервые обратиться и стать тем, кем должен. По крайней мере, мальчик думал, что должен… И только теперь понял: он ошибался.

Он не был им должен.

Он ненавидел их.

Он не хотел быть таким, как они.

И тогда Дэйнар громко закричал. Так громко, что слышно было, как звук его голоса достиг границы Арронтара и вернулся обратно вместе с эхом.

Впоследствии никто из присутствующих при этих событиях оборотней не мог понять, что произошло дальше. Потому что со всех четырёх сторон – из Северного, Южного, Восточного и даже из Западного лесов – на них полетели птицы. Большие и маленькие, с острыми когтями и длинными клювами, они, странно галдя, тёмной стаей накинулись на оборотней и стали бить их крыльями, клевать клювами, рвать когтями, словно взбесились.

Особенно пострадали те, кто попытался-таки убить Дэйнара. Парочке оборотней, что набросились на мальчика с дубинами в руках, крупные берилы – самые большие хищные птицы Арронтара – выклевали глаза.

Но и Дэйнару досталось. Правда, не от птиц. Окровавленный, с подбитым глазом, волоча по земле искалеченную камнями и дубинками ногу, маленький горбун дошёл-таки до поляны, где оставил Чару, и упал рядом с ней на перину из осенних листьев, сквозь звон в ушах слыша, как она тихонечко скулит и, кажется, даже плачет.

Когда Дэйнар проснулся утром следующего дня, он обнаружил, что Чара уже перегрызла верёвку и легла рядом, согревая его своим телом и вылизывая его раненую ногу.

Оглядевшись, мальчишка охнул: по всему периметру поляны, на каждом дереве, на каждой ветке, рядами и колоннами, сидели птицы.

Они охраняли его. Дэйнар сразу понял это. Они следили, чтобы никто из оборотней не пришёл к убежищу мальчика и не прикончил его во сне.

– Спасибо вам, хорошие мои, – сказал он тихо, поднимаясь на ноги. – Кажется, я теперь знаю, где мой дом. И моя настоящая семья.

Погладив Чару по голове, Дэйнар направился к озеру, чтобы смыть с себя грязь и кровь.

Тогда же он решил, что в деревню больше не вернётся.

О том, где теперь жить, Дэйн задумался сразу после того, как смыл с себя грязь и промыл раны. В дупле, конечно, замечательно, но не зимой. После того как мальчик с таким трудом сбежал от оборотней, он совершенно не хотел околеть от холода. Зачем ему эта жизнь, Дэйнар не знал, но почему-то продолжал за неё цепляться.