Тамара Алексеевна пригласила гостью присесть на диван за овальный столик, а сама просеменила на кухню.

Кара выждала пару минут и последовала за хозяйкой, чтобы помочь. Антикварный металлический поднос с фарфоровым чайником и изящными чашками ей одной не донести.

Скоро женщины уселись в гостиной и приступили к пирогу. К счастью, и тесто получилось мягким, и начинка сочной. Кара знала, что умеет располагать людей к себе не хуже, чем врать и притворяться, но Тамара Алексеевна сразу раскусила заговор:

– Значит, Тим подсуетился. Всё ему неймётся, всё переживает. Он хороший сын, да только рано меня со счетов списывать. Я сама себе хозяйка. Ладно, девочка, готовишь ты вкусно, спасибо, но не приходи больше. Не люблю, когда мне врут.

Кара вспыхнула:

– А знаете, почему вам врут?

Женщина вопросительно подняла бровь.

– Потому что вы гордячка и не умеете просить помощи, когда она нужна. А она вам нужна. Вы даже чайник из кухни не можете принести.

Тамара Алексеевна замерла, а потом расхохоталась низким бархатистым смехом.

– Вот сейчас ты сказала правду.

Выпрямив спину, Кара грациозно поднялась с дивана и направилась к двери. Оказавшись в подъезде, она прижала руки к горящим щекам, как нашкодившая школьница, которую выгнали с урока. «Не приходить больше? Как бы не так, старая грымза!»

Тимур нагрянул через неделю. Без звонка.

– Навещал мать и спустился к тебе на минутку, – заявил он, без приглашения проходя на кухню.

Кара последовала за ним, удивляясь, почему присутствие этого мужчины, который так беспардонно нарушает её личные границы, нисколько не раздражает. Словно они друзья, которые в детстве вместе лазали по деревьям и тайком курили украденные у родителей сигареты.

– Ты была у неё? – спросил Тимур, поудобнее устраиваясь на диванчике.

– А разве она не рассказала, как разоблачила наш обман и с позором выставила меня за дверь?

– Вот чёрт! Ни словом не обмолвилась. Значит, злится. Или наоборот, задумала что-то. Придётся снова искать сиделку или, я не знаю, пансионат какой-то.

– Какой ещё пансионат? Я пойду к ней завтра. У меня есть план.

Тимур пристально посмотрел ей в глаза и, не поинтересовавшись, что она задумала, сменил тему:

– Любишь татарскую кухню? У моего друга есть кафе, в котором он лично готовит самый сочный и ароматный зур-бэлиш в городе. – Причмокнул, поднеся пальцы к губам. Кара проглотила слюну. – А такого домашнего вина, как у Арсена, ты точно нигде не пробовала. Собирайся, поехали.

Кровь моментально сделалась горячей, кожу закололо невидимыми иголочками. «Не лезь в мою жизнь! Я не прошу меня спасать! Иди к чёрту!» – захотелось закричать ей. Броня впилась в грудь так сильно, что перехватило дыхание.

– Ещё раз предложишь что-то подобное и больше меня не увидишь. Тебе пора, – выдавила Кара, до боли сжав сцепленные в кулаки пальцы.

Тимур не стал спорить, уговаривать или изображать обиду. Цокнул языком, пошевелил бровями и ушёл.

«Мне нужны только деньги. Я заработаю столько, сколько нужно, чтобы иметь свой дом, убежище, где меня никто не найдёт и не потревожит, и буду жить так, как захочу». Кара с остервенением тёрла тряпкой поверхность стола в том месте, где его касались руки Тимура. А потом распахнула форточку, чтобы выветрить едва уловимый, терпкий мужской запах, от которого кружилась голова.

Она нажала на дверной звонок, готовая к тому, что ей не откроют. Пакет оттягивал руку, с каждой секундой пластик впивался в кожу всё сильнее. Бутылка шампанского, «Наполеон», бананы, банка красной икры, багет и миска домашнего паштета весили как минимум килограммов пять. Прошла целая вечность, прежде чем замок утробно щелкнул и дверь распахнулась.