– Эй, подожди, – окликнул, догоняя ее, – так а что ты потеряла? Может, помочь с поисками? – Ну точно, когда утром стукнулся башкой о полку в кухне, повредил мозг, раз предлагаю такое этой зазнайке.

– Не найдёшь, сережки потеряла, – с заминкой отвечает она, указывая на мочки ушей.

– Что, сразу две?

– Ага, – с какой-то грустью в голосе говорит Вероника и ускоряет шаг. – Чего пристал ко мне, тебе разве не в другую сторону?

– Нет, я хотел зайти в «Шико», – вру, кивая в сторону кофейни.

– А, ясно.

– Ты сегодня странная.

– Потому что не расцарапала тебе лицо, после того как ты меня унизил перед всем классом?

– Ну да.

– У меня есть чувство собственного достоинства. В отличие от тебя.

– Идиотка.

– Дурак.

– Дура.

– Вонючка.

– Неправда!

– Значит, то, что ты дурак, ты не отрицаешь? Можешь не отвечать, это был риторический вопрос, иди пей свой чай, вонючка. – Мы остановились у двери кофейни, не отрывая друг от друга взгляда и я никак не мог решиться уйти первым.

Я вдруг заметил то, чего не видел раньше, – чёрные круги у неё под глазами, словно она не спит по ночам. Бледное лицо, несколько наскоро зашитых маленьких латок на куртке, что меня, наверное, удивило больше всего, и самое главное – проколотые уши уже давно заросли, оставляя после себя лишь небольшие шрамы. Значит, опять соврала, ничего она не теряла, по крайней мере сегодня, а и в самом деле ревела, как настоящая девчонка, из-за какой-то лягушки.

– Не хочешь со мной горяченького выпить? На улице холодно, неплохо бы согреться, – сам в шоке, что предложил такое. А главное – кому?!

Она повернула голову в сторону витрины, заставленной всякой вкуснятиной, сглотнула, словно не ела сладкого целую вечность, перевела взгляд на меня и, к моему удивлению, согласилась.

– Только платишь ты, будем считать это компенсацией за причинённый мне моральный ущерб.

– Без проблем, я и не собирался требовать с тебя денег, – не знаю почему, но я обрадовался, что она не отказала.

Ника долго смотрела на торты, эклеры и пирожные, никак не могла определиться, чего хочет, прямо как настоящая женщина, и через несколько минут я психанул и купил все, что казалось особенно аппетитным.

– И два малиновых чая, – оплачиваю заказ и выбираю столик в конце зала у окна.

Мы молчим. Нам-то и не о чем разговаривать. Вероника с аппетитом уплетает один торт за другим (и куда столько влезает?), запивает ароматным чаем, а я глаз от неё отвести не могу.

Я вдруг понял, что она тихоня. Никогда ни с кем не начинала разговор первой, всегда сидела над своими книжками, несмотря на то, что была почти что двоечницей, не пищала от восторга от всяких звезд кино и музыки, не красилась и редко ходила на школьные дискотеки.

Я считал ее заносчивой, но что, если это не так? Ведь она становится неуправляемой истеричкой только тогда, когда я её задеваю, не помню, чтобы она еще кого-нибудь трогала.

Может, ну её, эту войну? Не такой уж и плохой она кажется. Обычная девчонка со скверным характером.

– Что? – спрашивает она, отвлекая меня от абсурдных умозаключений.

– Ничего.

– Ты таращишься на меня.

– Ничего подобного, у тебя просто нос в шоколаде, – нервно смеюсь и быстро перевожу взгляд в окно.

Конечно же, у неё не было никакого шоколада, и да, я и в самом деле таращился и покраснел из-за того, что меня поймали на горячем.

– Я отойду на минуту. – Иду в уборную, а когда возвращаюсь, за столиком уже никого нет. Словно чаепитие в компании Вероники Ромашкиной было всего лишь сном. Но нет, пустые тарелки, вторая чашка и мое надкушенное пирожное, до которого я не успел добраться, были самыми прямыми доказательствами того, что это все было реальностью.