Это так непривычно – находиться наедине с парнем и не думать ни о чем. Не натягивать на лицо наигранную улыбку, пытаясь угодить, не ждать какого-то подвоха и не оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, что охрана где-то рядом.

Однозначно, из клуба нужно валить, пока не стало поздно.

Проходит час, прежде чем мы добираемся до общаги, а у меня такое ощущение, что пять минут, не больше. Он выключает музыку, и салон снова наполняется чувством неловкости между нами.

– Ну я пошла? – шепчу севшим голосом.

– Ага. – Ловлю на себе горящий взгляд Ромы и, кажется, краснею, как бы смешно и абсурдно это ни звучало.

Я работаю в месте порока и разврата, но способна покраснеть от оценивающего взгляда парня, который бесит меня до чёртиков.

Вижу, как дергается его кадык и как его взгляд застывает на моих ногах. Черт, я и не заметила, что юбка задралась так, что еще немного – и будет видно мои розовые трусики.

– Ты… это… – откашливается он, отводя взгляд в строну. – Запиши мой номер телефона на всякий случай, а то мало ли чего.

– Не думаю, что он мне понадобится, – фыркаю в ответ, но против воли достаю телефон в готовности записывать цифры.

Рома быстро диктует номер, и я отправляю ему дозвон.

– Не жди от меня всяких нежностей по утрам и сердечек. – Заглядываю ему в глаза и, кажется, откровенно флиртую.

– А как насчёт обнаженных фоток?

– Мечтай!

– Фотки в нижнем белье?

– Только после твоей из душа.

И снова молчание. В тусклом свете салона я не могла хорошо рассмотреть его лицо, но вот сейчас, когда свет от фонаря бьет прямо в лобовое стекло, прекрасно видно, как налился под глазом синяк.

– Болит? – Наклоняюсь ближе к нему и легко провожу кончиками пальцев по припухшей коже, сама не понимая, что творю.

– Немного, – выдыхает Рома, оплетая своими длинными пальцами мою кисть, и от этого прикосновения по телу разбегается приятная дрожь, а сердце начинает стучать как бешеное.

Я зачарованно смотрю на парня, не замечая того, как медленно сокращается расстояние между нашими губами.

С нами определенно творится что-то неладное.

Он не выдержал первый. Притянул меня за затылок к себе и нежно провёл губами по уголку моих губ, словно спрашивая разрешения или проверяя, не рванет ли снаряд.

Я несмело перевожу свою руку от его лица к плечам, а потом обнимаю за шею и раскрываю пересохшие губы.

Я ведь пьяная, мне сегодня можно совершать дикие необдуманные поступки.

Мне хочется, чтобы этот поцелуй длился вечно. Неторопливый, чувственный, нежный, переходящий в нетерпеливый, напористый и страстный.

Его язык проникает мне в рот, и я на минуту теряюсь, не зная, что делать. Я ведь в своей жизни целовалась-то всего несколько раз. Но Рома не обращает внимания на мою заминку, мастерски орудуя своим языком, и вскоре я подстраиваюсь под него, отвечая не менее страстно.

Он углубляет поцелуй, и с моих губ срывается первый стон. Цепляюсь руками за его плечи и шею, боясь, что происходящее всего лишь плод моего нетрезвого сознания. Но мужские руки, которые сжимают мою талию и опускаются ниже, пытаясь проникнуть под юбку, говорят об обратном.

А ещё отрезвляют.

Все, что ему нужно, – секс. Очнись, Ромашкина, он точно такой же парень, как тысячи других, и ты ему нужна лишь для удовлетворения мужского либидо.

Я резко отстраняюсь от Ромы, тяжело дыша и смотря на него расширенными от ужаса глазами, а потом дёргаю за дверь и вылетаю из машины, не говоря ни слова.

Что, черт возьми, я только что сделала? Боже, да он же до конца жизни будет вспоминать это! И часу не пройдёт, как растреплет всем, что чуть не завалил Ромашкину в постель!