– А вы чего? – всё же спросила она.

– Да достал. – Вита отмахнулась и подошла к чайнику. – Видите ли, я не знаю, где его перфоратор. А я даже не знаю, как он выглядит.

Лиля облегчённо вздохнула. Значит, дело не в ней.

– Как ты можешь не знать? Ты сама его убирала, – всё ещё старался говорить тихо Руслан, хотя разбудить уже никого не мог.

– Слушай, – вскипела Вита. – Вот ты знаешь где мой стайлер? Или консилер, бигуди?

– Во! – оживился Русик. – Знаю.

– Да? Ну и где?

– Слово это знаю. Бигуди.

Все трое расхохотались. Напряжение спало. Для Лили этот смех стал, как процедура дефибрилляции: она почувствовала, что жива. Теперь можно было и домой ехать.

После завтрака Вита вручила Лиле баночку черешневого варенья, одну из тех, с которыми возилась вчера под дождём.

– Смотри, – предупредила она, когда провожала подругу, стоя возле подъехавшего такси. – Это варенье не так долго хранится, рецепт такой. Так что особо не береги.

– Это уж могу обещать. – Лиля прижала небольшую баночку к груди и скрылась в автомобиле.

Баночка с черешневым джемом перебралась на кухню Лилии. Сама она на следующее утро уже спешила на работу. Вчера весь день провалялась дома, пила в одиночестве сухое вино и заедала его яблоком – всё что нашлось в холодильнике из фруктов, и смотрела плаксивые фильмы про любовь. А сегодня пришлось вылезать из-под покрывала и собираться на работу. Боль и обида сменились раздражением и злостью. Как на самого Женьку, так и на мужиков в целом. Нет, она не стала их ненавидеть, но когда мужик в такси попытался сделать банальный комплимент, Лиля в ответ одарила таким взглядом, что бедный таксист всю оставшуюся дорогу ехал молча. За двоих отдувалась «Алиса» в навигаторе, постоянно комментируя дорожную обстановку и раздавая команды – куда ехать.

– Доброе утро. – Лиля здоровалась с проходящими мимо коллегами, толком даже не глядя на них. Так, на автомате. – Здравствуйте.

Сегодня особенно не хотелось никого видеть. Лиля, заходя в кабинет с табличкой «Дневной стационар», вдруг подумала, что вот если бы сделать укол побольнее, чтобы и другие хоть немного поняли, как ей хреново! А нельзя.

Началась банальная, монотонная подготовка к рабочему дню: влажная уборка, дезинфекция, ревизия инструментов и лекарств. Снаружи, за дверью процедурного кабинета, уже начали раздаваться, пусть и редкие, шаги и голоса. Голоса преимущественно женские. Почему-то, как за два года работы успела заметить Лиля, с утра приходили в основном именно женщины, причём все глубоко пенсионного возраста. А уже ближе к обеду появлялись и мужчины. Но они вообще были редкими гостями в процедурке.

Лиля повернула голову и посмотрела на большие круглые часы, висевшие над рабочим столом. Меньше минуты до начала приёма. Светка, женщина слегка за тридцать, эмоционально рассказывала про свои выходные Жене Петровне. Почему-то все в больнице, кроме главрача Потоцкой, называли пожилую старшую сестру именно так. Санитарка домывала пол и время от времени вступала в разговор со Светкой и Женей Петровной. У Лили разболелась голова. Только утро, а уже нестерпимо хотелось домой, обратно под покрывало.

– А уже восемь ноль одна. – В процедурную, без стука заглянула фиолетовая кучерявая голова. – Можно?

– Фамилия, – привычно бросила Лиля, открывая журнал назначений.

И рабочий день понёсся, точнее потянулся, как введение укола В12: медленно и больно.

– Лилька, чем занята? – В раннее утро первого выходного бодрый Виткин голос звучал издевательски. Не дожидаясь ответа, подруга продолжила трещать похлеще стрижей за окном. – Тащи свой тощий зад к нам! Нас бабка Русика к себе позвала. У неё там черешни завались! А собирать некому.