Переписала стихи на листочек и закончила загадочной фразой:

«Ответь мне, прошу. Твоя незнакомка».

Сложила листок пополам, пригладила пальцами. Прокралась в прихожую, беззвучно отворила входную дверь и, как и была – в тапочках и домашней одежде – выскользнула в подъезд. Прислушалась: тихо, можно спускаться.

Нашла среди других заветный ящик номер двенадцать и аккуратно всунула в него листок. Убедившись, что он бухнулся внутрь, она резво пронеслась на свой этаж и скрылась за дверью и двумя оборотами замка.

Дома она снова открыла книжку «Поздравления на все случаи жизни» и прочитала раздел «День святого Валентина» полностью.

Нина Степановна вспомнила свою школьную жизнь. Как отращивала волосы, чтобы заплести косички, чтобы кто-нибудь дергал за них. Но никто не дергал. Как давала списывать сочинения по литературе одному мальчику, а сама писала для себя новое. Потому что если училка увидит два одинаковых, поймет что к чему. Как обводила некоторые слова в сочинении, которое будет списывать этот мальчик, чтобы получилась фраза «Я тебя люблю», а он перестал просить у нее списать. Как караулила его во дворе школы, делая вид, что как раз тоже идет той же дорогой, а он ускорял шаг. Или, наоборот, замедлял.

Она всегда думала, что делает что-то не так. Что мальчик хочет с ней поговорить, но она слишком рано ушла или слишком поздно пришла. Ей казалось, что он смотрит на нее с особым выражением, когда пытается вспомнить формулу, отвечая у доски.

Одним осенним днем, в начале октября, тот мальчик подозвал ее на перемене и сказал: «Встретимся после уроков во дворе». У нее екнуло сердце, колени задрожали. Забыв портфель в классе, она прибежала на задний двор школы, к хоккейной коробке, раньше него. Когда появился он, то сразу спросил:

– Почему ты бегаешь за мной?

– Я не бегаю, – Нина Степановна, которая тогда была просто Ниной, вся съежилась.

– Ходишь, выслеживаешь, подчеркиваешь дурацкие слова в сочинении?

– Я не…

– И хватит смотреть на меня постоянно, поняла?

– Я тебя…

– Что ты меня? Ну что?

– Это.

– Что «это»? Говори.

Надежда зашевелилась в душе девочки теплым комком.

– Люблю.

Тот мальчик провел по волосам рукой (ему очень шло это движение), прошелся взад-вперед, остановился перед Ниной и сказал:

– А не надо меня любить. Не надо, поняла?

– Мм… – говорить стало трудно, смотреть тоже. И все равно не хотелось, чтобы он уходил так сразу. Пусть бы еще что-нибудь сказал.

– Поняла?!

– Да, – тихо ответила Нина.

– Сделай так, чтобы я забыл, как ты выглядишь.

И ушел.

А Нина долго разглядывала ограду хоккейной коробки. Она была такая потрескавшаяся, старая. Краску можно было отколупать ногтем, если постараться. Нина отколупывала, пока не стало больно под ногтями. А потом вернулась в школу за портфелем.

– Вместе с Женей идите! – крикнула мама из комнаты. Она натягивала колготки в спешке – опаздывала на работу.

– Ага, щас, – пробубнил себе под нос Коля.

– Со мной пойдешь, – довольно сказала Женя и ухмыльнулась.

– Сама доползешь, не маленькая.

– Мама сказала…

– Маменькина дочка.

Коля накинул куртку, взял рюкзак и вышел в подъезд. Женька в спешке похватала свои вещи и тоже выбежала, крикнув:

– Пока, мама!

Коля ненавидел идти в школу вместе с сестрой, а Женьке нравилось его злить. Особенно теперь: она еще не простила ему влюбленную Лидку.

– Эй, эй! – она неслась, перелетая через пять ступенек кряду, чтоб поспеть за ним. – Братик, любимый, подожди!