– Какого черта?! Вместо того, чтобы исполнить мой приказ, ты бежишь жаловаться? Ах ты…

– Я должен был объяснить госпоже, почему должен отлучиться.

– Долго еще ты будешь думать, что тебе все позволено? Раньше ты стоял за спиной сильного короля, а теперь прячешься за шестнадцатилетней девчонкой. Какой же ты… – Еще одна его привычка – не договаривать, когда гнев хлещет через край.

Он объясняет свою неприкосновенность именем династии, а сам говорит так пренебрежительно про королеву – и за ее спиной. Интересно, однако, но я решаю не вступать в войну. Сейчас это бессмысленно. Лайсэн не в духе, я тем более.

– Вы только затем меня позвали? – спрашиваю, собрав в кулак все спокойствие.

– Проваливай добровольно, если не хочешь, чтобы она узнала правду. – Лайсэн наконец приостывает и садится на кресло.

– Какую правду?

– Напомни, как называется та заразная болезнь, которая скосила моего брата.

– Неизвестно.

– Какая-то непонятная болячка взялась из ниоткуда и поразила именно его и его любимого наследника? Какое интересное совпадение, а?

– Они как раз вернулись из долгого похода. Подцепили в дороге, все бывает.

– Есть теория поинтереснее. И поверь, она совсем не понравится госпоже. Слушай, твое положение довольно шаткое… Я уже молчу, что в смерти господина Дэмьена я тоже могу обвинить тебя.

– Разве у Вас есть основания, свидетели?

– И ты ведь понимаешь, с какими слухами можешь столкнуться, раз уж собрался сторожить сон молоденькой королевы? – Уголки его рта изображают ухмылку. – Дам тебе добрый совет: не рой себе яму. Не то я сделаю все, чтобы тебя в ней закопать живьем.

Он не выслушивает возражений – выставляет за дверь. Врага нельзя недооценивать, но все же я знаю Лайсэна не первый день и могу ручаться, что он слишком труслив, чтобы воплотить в жизнь свои самые грандиозные планы. Он не станет обвинять безосновательно – клевета преступление не менее серьезное, а доброе имя ему дороже всего на свете.

Все-таки каким же нужно быть недалеким, чтобы угрожать вот так открыто! Я ведь теперь буду еще осторожнее.

***

Прошел день. Я всерьез подумал над предложением Ларрэт и решил ничего не менять в своей жизни по трем основным причинам. Во-первых, я несу ответственность за смерть ее отца и брата, и, если я могу ей помочь в непростое время, это мой долг. Во-вторых, сделав ноги, я тем самым признаюсь Лайсэну, а прежде самому себе, в слабости. В-третьих, мне все равно некуда идти. Я сообщил госпоже о решении еще вечером.

Я сплю крепко, но моментально просыпаюсь от стука: привык слышать каждый шорох. Одеваюсь, выхожу в коридор.

Это Ларрэт. Она обеспокоена.

– Она ушла! – говорит.

– Кто? Тэта?

– Да!

– И не сказала, куда?

– Мы разговаривали утром. Я сообщила, что моей правой рукой теперь будешь ты. Тэта приняла это как оскорбление. Я предложила ей другую хорошую должность на выбор, готова была уступить даже место в Совете.

– Но она не оценила Вашу доброту.

– Хуже. Она пошла к Председателю и вызвалась пойти в Адас вместо тебя.

Чего-чего, а этого я не ожидал.

– Ну, я так полагаю, она объявила Вам войну.

– Но Тэта моя подруга! – Ее щеки пылают. – Она не может стать врагом.

– Если она встанет на сторону Эмаймона, Вам придется это признать.

– Вен, что делать?.. Ты думаешь, она… Я не могу допустить мятеж!

– Сперва я хотел бы понять мотивы Лайсэна. Почему он согласился ее отправить.

– Может, он сотрудничает с Эмаймоном?

– Нет, ему это невыгодно, как и всем нам. Если мы потеряем Адас, то потеряем топливо и плодородную землю. А переметнуться к Эмаймону Лайсэну не может просто потому, что здесь, во Дворце, у него есть чем кичиться – кровью. Там он никто и звать его никак.