Мне бы хотелось похвастаться тем же, но мой папа не отличался любознательностью и не тянулся к знаниям. Большую часть жизни он проработал водителем автобуса, но, в отличие от мамы, я никогда его за это не корила. И, несмотря на все обуревающие меня противоречивые чувства, я всегда понимала папу и знала, что он понимает меня. Ведь иногда человек становится не тем, кем хочет, а тем, кем может быть.

Когда Ставр предложил сделать короткую остановку, я с опаской выглянула на улицу.

– Через час будем на месте, – сказал Лука и протянул мне руку, – давай пройдемся?

– Только недолго, – согласилась я.

Отойдя от машины, мы остановились в самом центре снежной пустыни и, переглянувшись, тихо вздохнули. Так холодно, подумала я, но на душе необъяснимо тепло.

– Звенящая тишина, – прошептал Лука, глядя мне в глаза.

– Твой папа – замечательный человек. – Заметив его удивление, я объяснилась: – Хочу, чтобы ты это знал, ведь в школе…

– Спасибо, – перебил он меня. – Рад, что вы поладили, потому что он не такой, как другие, и не все могут его понять.

– Может, и я не такая, – предположила я и тут же призналась: – Мне здесь не по себе.

– Почему?

– Посмотри вокруг. Мы словно оторваны от реальности. Здесь же буквально ничего нет.

– Здесь есть мы, а это уже что-то, – напомнил Лука, и я усмехнулась.

– Вы со Ставром очень похожи.

– Так и есть, – кивнул он, – думаю, нам пора возвращаться в машину.

Оставшийся час дороги я провела в мыслях о чувствах, которые вызывал во мне Лука. Как бы я ни избегала нашей близости, иногда ему все же удавалось дотянуться до моего сердца, и тогда меня посещало внезапное осознание того, как на самом деле его много в моей жизни. Все истории, пересказанные друг другу украдкой, где-то между вторым и третьим уроком, во время самой большой перемены, и мимолетные взгляды, несмотря на разделяющие нас парты, соединили нас прочнее, чем тугая веревка. Мне всегда казалось, что кривая линия моего будущего никогда не пересечется с выверенной траекторией Луки. И все же я позволила случиться нашей дружбе и этой по-настоящему сказочной поездке, воспоминания о которой прочно засели в моей голове.

Когда Ставр объявил о прибытии, я пробудилась от недолгого сна и выглянула в окно.

– Не могу поверить, – ахнул Лука. – Мы правда здесь.

Окраинное море Северного Ледовитого океана. Самое холодное, почти круглый год скованное льдом. И оно прямо перед нами.

– У нас всего час до захода солнца, – сказал Ставр, выбираясь из вездехода.

Оставшись наедине с Лукой, я ощутила витающий в морозном воздухе трепет и предвкушение от скорого соприкосновения с мечтой, которая долгие годы жила в его сердце, похожем на мерцающую серебристую снежинку, приземлившуюся прямо на лобовое стекло нашего автомобиля.

– Волнуешься? – спросила я, видя, как Лука затаил дыхание.

– Как только я выйду на улицу, этот момент уже не повторится, – признался он.

– Думаешь, ожидание приятнее реальности?

– Может быть.

– Бессмысленно чего-то желать, если не готов действовать.

Он не согласился, но и возражать не стал. Им руководила то ли природная скромность, то ли приобретенная глупость, но Лука не был таким парнем. Он предпочитал упорно трудиться, наивно веря, что этого будет достаточно, чтобы обладать всем, чего так отчаянно просит сердце. Иногда мне хотелось схватить его за черный спортивный джемпер, с которым он не расставался круглый год, и заставить действовать. По-настоящему и решительно, без толики сомнений. Каждый раз, когда Лука уезжал на соревнования, я видела в его глазах то, чего не должно быть у спортсмена, и понимала, что он будет проигрывать до тех пор, пока не избавится от всех ненужных эмоций.