– Ну все! Теперь осталось узнать, кто там лежит! – Амина уже успокоилась.

– Я думаю, это могут быть какие-то родственники Муслима, которые не знают, почему вы развелись, и им интересно!

– А русский?

– А русский просто не понимает, что на девушку нельзя так открыто глазеть! Наверное, это их друг. А может, он вообще не русский?

– Думаешь?..

– Ну да! Мало ли наших, ингушей, дагестанцев на русских похожи?

– Да… – Амина призадумалась, и какой-то холодок пробежал у нее по коже. Она тихо повторила: – Дагестанцы… похожи бывают…

– Ладно, Амина, все! – нетерпеливо сказала Хава. – Иди с отцом попрощайся, пора домой! Завтра приедешь часов в девять, их точно не будет, спокойно узнаешь, кто там в шестьсот восьмой!

– Не, не! – замотала головой Амина. – Ты езжай, а я останусь! С отцом побуду, Аслан все равно с мамой, мне делать нечего.

– Вот упрямая ты! Ну ладно! Вечером загляну к вам с детьми!

– Договорились!

Они обнялись, и Хава ушла.

Амина зашла к отцу. Поговорила с ним немного, потом Магомед Умарович уснул, и она вышла в коридор. Села на диван и стала листать журнал. Она пыталась сосредоточиться, но у нее не получалось. Не давали покоя мысли, кто эти люди? Казалось бы, ну знакомое лицо, ну смотрит он, да ну и черт с ним! Но у девушки было ощущение, что все не так просто! Конечно, Амине хотелось верить в версию Хавы про родственников Муслима. Но интуиция говорила ей, что что-то здесь не то.

В половине шестого Амина решилась пойти наверх. Официально посещать в больнице друзей и родственников разрешалось с пяти до семи вечера, но к тем, кто лежал на контрактной основе, можно было приходить в любое время. То есть, как и везде в России, кто платит, тот и музыку заказывает.

Девушка поднялась на шестой этаж и тихо вошла в отделение. Она стояла в начале коридора, по обе стороны которого белели двери в палаты, справа четные, слева нечетные. Между ними стояли кожаные диваны, на некоторых устроились посетители и сиделки. В центре был большой холл, там располагались два дивана, стойка медсестер, журнальный стол и телевизор. Амина посмотрела на дверь четвертой палаты справа. Диван возле нее пустовал. Сразу после нее был холл и пост медсестер.

Вдохнув побольше воздуха, чеченка твердым шагом пошла вперед. Дойдя до поста, она обнаружила, что медсестры нет на месте. Долго не думая, Амина развернулась и направилась прямо к двери с табличкой «608». В конце концов, она могла сказать, что ошиблась, а если там только сиделка или медсестра, она спросит имя пациента, и все!

Амина осторожно приоткрыла дверь. К ней сразу же подбежала молодая девушка в белом халатике и виновато улыбнулась:

– Ой, слава богу, кто-то пришел, а то я его одного не хотела оставлять, а сестры все процедуры делают… Три минутки, пока вы тут, я сбегаю вниз, мне нужно его карту отдать в регистратуру, чтоб утром доктору передали…

Амина не успела ничего сказать, сиделка выбежала, а взору невольно оказавшейся в чужой палате девушки открылась кошмарная картина. На каталке головой к стене лежал человек. К нему были подсоединены трубки и шнуры медицинских аппаратов. Больной лежал без сознания, укрытый до шеи. Из горла у него торчала трубка, тонкий шланг от которой подсоединялся к аппарату, качающему воздух. Лица Амина не видела, но было ясно, что это мужчина, возможно еще молодой. Она сделала шаг вперед, посмотрела на него, и у нее закружилась голова, пересохло во рту.

Девушка схватилась за поручень кровати и, прикрыв рот рукой, прошептала:

– Это невозможно… Нет, не может быть…

Она подошла ближе и стала вглядываться в его лицо. Голова была перебинтована, из носа торчал зонд, тоже подключенный к аппарату, щеки были впалые, к катетеру на сгибе руки тянулась трубка от капельницы. Было ясно, что этот человек одной ногой на том свете – либо собирается туда, либо недавно оттуда вернулся.