Прошмыгнув в очередной двор, за которым и находилась остановка, я зыркнула мельком на время в телефоне. И, сбавив шаг, позволила себе самую малость отдышаться и почапать более спокойным шагом.

Возможно, в этом-то и была моя ошибка, а возможно это был подарок судьбы, но случилось неожиданное…

За спиной сперва послышались шаги. Снег скрипел под чьими-то ногами, но едва ли я замечала такие мелочи.

Кто такие софисты? Кто они? Хоть ты тресни, вспоминать не могла!

И тут, дерг меня за косу! А шапку вообще сняли!

— Опачки! Бобриха, а ну-ка, стояночка! Куда так спешим?

Остолбенела, услышав до боли знакомый тембр! Насупившись, с красными надутыми щеками, повернулась. Белов стоял напротив и скалился. Выглядел он бодро, в отличие от моей заспанной моськи. Шапку, красивый гаденыш с самыми удивительными глазами, лениво крутил на пальце.

— На экзамен, — тихо шепнула.

Если этот сорванец появлялся в радиусе десяти метров от меня, я забывала про всё на свете. Мое тело деревенело, а мысли разбегались в стороны, превращаясь в кашу. Мне было столь неловко и боязно ляпнуть сгоряча несуразицу, что я постоянно молчала. Слово — серебро, молчание — золото.

— И что же, думаешь сдашь? — нарисовалась на его губах кривая ухмылка.

Пожав плечами, сделала неуверенный шаг вперед, потянувшись за шапкой, но Герман лишь хмыкнул и вытянул руку вверх.

Он был выше меня на голову, шире в плечах в два раза, и против этого юнца я была абсолютно беспомощна.

— Отдай, пожалуйста.

 Белов изогнул бровь и с вызовом, заявил:

— Заставь меня.

Я была на грани истерики. Мои глазки бегали в растерянности по этому рослому и крайне нагловатому хапуге.

— Если тебе нужно забирай, — внезапно прорезался у меня голос. — Тебе она явно нужнее, — совсем осмелев, добавила я.

Казалось, Белов объявил протест зиме. Он никогда не носил шапки, шарфы и практически всегда ходил расстегнутый, словно этому малахольному холода были ни по чем.

Его тоже изумил мой спонтанный порыв. Однако, Белов не стал мне хамить, как я того ожидала, напротив, растянул на губах довольную лыбу.

— Что так прям и отдашь?

— Конечно! — без раздумий выпалила. — Правда, — прикусив губу, задумчиво его осмотрела, — красный тебе не подойдет.

— Мне, бобриха, все идет.

— Ну конечно, — брякнула себе под нос, — подлецу все к лицу.

— Ты что-то сказала? — обманчиво елейным голосом проворковал.

— Пора мне, говорю…

Вновь сделала шаг, но на сей раз парень сделал его со мной, встав каменной стеной. Он загораживал мне проход. Сердечко от такой близости екнуло, и я сглотнула. У меня было ощущение, словно я каталась на качелях или же парила в невесомости.

Скинув все на нелепую случайность, сделала еще шаг, но он снова последовал за мной.

— Б-белов!

Это должно было прозвучать грозно, решительно и пугающе, но мой голос заглушила музыка. Мерзкая, матершинная и на пол района. Что это за кошмар? Это просто невыносимо! И тут же эта машина остановилась напротив нас, разогнав мои последние надежды прекратить этот вздор! Герман и сам поморщился. Затем подал какой-то знак рукой и звук заметно убавился, а мой глаз прекратил дергаться.

— Мышь, запрыгивай! Подвезу!

— Ч-что?

 Я вылупилась на парня.

Это ж я вся изведусь, если с ним поеду! Провалю экзамен, как пить дать, провалю!

— Запрыгивай, говорю, — открыл дверь и подтолкнул в спину, но я осталась оторопело стоять и хлопать неверяще ресницами. — Бобриха, не выделывайся, — закатил глаза, — ты ж не хочешь опоздать на экзамен. Не успеешь же…

Только это меня отрезвило и дало такой пинок под зад, что я мигом залетела на заднее сиденье.