Если это и было послание от Никиты, то он ничем не дал о себе знать.

Но солнце от этого не померкло. Я не сомневалась: кто бы ни был отправителем, этот билет так или иначе приведет меня к Никите. Послезавтра. В десять.

И вот теперь до отправления автобуса остается меньше суток.

Удаляю письмо из папки «Отправленные». Включаю на мобильном Alan Walker. Надеваю наушники. Перепрыгиваю через яму на перекрестке, салютую ржавому остову автомобиля, пересекаю дорогу… Не добежав до зеленых ворот, разворачиваюсь – и направляюсь к лесу через замерзшее поле.

Останавливаюсь поодаль, чтобы не цепляться за мелочи, видеть картину целиком. Впервые за семь месяцев мы с лесом снова оказались так близко. Снова молча вглядываемся друг в друга. Ветер пробирает насквозь.

Смотрю долго и пристально, пока не начинает казаться, что лес незаметно приближается ко мне. Тогда я разворачиваюсь и возвращаюсь домой.

Слишком тяжелые шаги для Волчицы.

Вскакиваю с матраса. Теперь меня врасплох не застать.

Пригибаясь в дверном проеме, входит Самец. Не спуская с него глаз, я поднимаю с пола цепи и сам застегиваю на своем запястье кожаный браслет. Я не уверен в себе так, как в них.

Вечер. Воздух серый, плотный. И мы в этой прохладной жиже – друг напротив друга. Один на один.

Волк смотрит в упор с таким вниманием, словно я что-то ему рассказываю. Я взгляда не отвожу. Невольно сжимаю кулаки. Цепи звякают. Но я тотчас беру себя в руки, теперь я сам из металла.

– Зачем здесь это? – я снова звякаю цепью, теперь уже нарочно. Твоя сестрица это придумала? Хочу дотянуть до следующего дня, лишь бы узнать, что она еще мне приготовила.

О, это фамильное вскидывание брови!

– Как я узнал, что она твоя сестра? Не в лесу же живу. Хотя, конечно, в лесу. Просто выражение такое, – мой голос звучит омерзительно. Сам бы себе уже вмазал.

– Что с тобой не так? – впервые заговаривает со мной Самец.

Голос твердый, с легкой хрипотцой – самочки наверняка тащатся.

– Ответ за ответ. Передашь Вере мое запоздалое поздравление с днем рождения? А то уже два дня прошло.

У него мимика один в один как у сестры. А мордашку Лесс я за семь месяцев очень хорошо изучил.

– Ты не поздравил Веру с днем рождения?! Ну ты и животное! – говорю без злобы, а внутри все клокочет.

Дикарка променяла меня на него. На это. Какого черта?!

Нутром ощущаю, как Провал протягивает ко мне черные слизкие щупальца. Смотрю Самцу в глаза, а вижу себя, стоящего на четвереньках в крохотной темной ванной. Меня мутит, тело ломит, гул в ушах. И снова, как тогда, переживаю образы: шум падающей воды, силуэт обнаженной Веры за туманным стеклом душевой кабины. Самец открывает дверь, раздевается, заходит внутрь… Я снова «вижу», как он пропускает Верины волосы сквозь свои пальцы… Как же я тогда хотел убить этого Волка… И не сказать, что это желание с тех пор сильно ослабло.

Сжимаю кулаки и медленно разжимаю.

– С тобой что-то не так, – уже утвердительно продолжает Самец. – Условия, в которых тебя держали…

– Бесчеловечны? – усмехаюсь я.

– …нечеловеческие. Холод, голод, отсутствие света. А ты цел и с виду вполне здоров.

Самец говорит спокойно, но его взгляд не врет. Это влажное тревожное мерцание я редко видел в последние месяцы, но ни с чем не спутаю. Тревожится Самец, конечно, не обо мне. О последствиях. Его напрягает то, чего он не может понять, а следовательно, контролировать. Я же не контролирую вообще ничего и в этом плане чувствую себя свободным. Ну и кто из нас в клетке?

– Ты человек, – продолжает Самец. – В тебе нет гена зверя. Но в тебе есть что-то другое. Что?

«Провал», – мысленно отвечаю я.