Даже генерала получил, не будучи женатым. Правда, тот же Вадим Дмитриевич намекнул, что хорош, пора.

Громов, добродушно усмехнувшись, пообещал подумать на досуге. Тесть – неплохой мужик, но больше на него влияния не имел. Перерос Громов его. Основательно так.

Женщины всегда были рядом с Петром. Кружились, знакомились, пытались войти в круг его личных интересов. На горизонте маячили и свахи. К нему приходили с предложениями, многие хотели породниться с ним.

Петр для себя решил: получит генерала и всерьез займется вопросом. Семья ему нужна. Он деток хотел…

Звезду получил.

Громов нахмурился сильнее и в очередной раз посмотрел в зеркало заднего вида.

Ольга снова сидела с закрытыми глазами, прижимая левой рукой дочку. Та, кажется, уснула. По крайней мере, Петр на это надеялся. Надо бы проверить… Мало ли. Может, малышка сознание потеряла. Та, словно интуитивно поняв, что смотрят на неё, заворочилась и громко пискнула. Ольга сразу встрепенулась и зашептала:

– Тихо… Тихо… Ну что ты… Спи, роднульник… Пожалуйста, спи…

Громов считал слова по припухшим и разбитым губам девушки. Интересно, та хотя бы в курсе, что у неё с лицом? Припечаталась, видимо, в находящееся впереди сиденье.

И пряди мокрые не убрала со лба и скул. Они вызывали у Петра раздражение, он поймал себя на мысли, что хочет рассмотреть лицо девушки.

Значит… Оля. Наваждение какое-то. Хотя нет, при чем тут наваждение и прочая романтическая ерунда? Где он и где романтика? Ещё, может, припомнить любовь с первого взгляда? Одержимость? Громов всё же немного подбавил газу.

Скорее, алкоголь всему виной. Чувства вины тоже не было. Подобной ерундой Громов давно перестал страдать, да и страдал ли – хороший вопрос. Сбил их и сбил. Разберется.

Но он словил кайф от того, как держал её тело в своих руках.

Этого достаточно.

Кстати, Оля не спросила, как зовут его. Неинтересно, получается? Что-то неприятное прошлось по грудине мужчины, точно по ней ржавым, тупым крюком провели. Давненько его не игнорировали. Громову это не понравилось. Рассчитывать на то, что пострадавшая девушка будет ему строить глазки – глупо.

И между тем…

Инстинкты заявляли ему совсем другое.

Их встречали.

Лейтенант отзвонился от имени Громова и сообщил, что они подъезжают.

Медбратья мялись на крыльце, кутаясь в накинутые поверху куртки. За стеклянными дверьми виднелась каталка, которую они готовились выкатить по первому сигналу.

Знакомый хирург, по совместительству главврач госпиталя, стоял в стороне от крыльца и курил. Увидев тормозящий едва ли не у крыльца «гелик», от души выругался.

Петр умел читать по губам. Ему не составило труда расшифровать всё, что думает про него Григорий Маркович Одуров.

Ничего… Он про себя и не такое слышал.

Заглушив двигатель, Громов повернулся к Ольге. Та настороженно смотрела на него.

– Выходим. Хотя, подожди. Ребенка приму.

Не дав ей возможности ответить, Громов спрыгнул на землю, вскинув руку в знак приветствия:

– Григорий Маркович, давно не виделись!

– Разве, Громов?

Одуров его латал. И не только его. Парней, близких ему, – тоже. Лучший военный хирург, которого пытались перетянуть многие частные клиники города. Пока Одуров держался. Не только из-за патриотизма и любви к военным. Хотя, надо отдать должное, Григорию Марковичу и эти свойства были присущи. Госпиталь, который он возглавлял, финансирование получал не только из бюджета. Частные военные компании оказывали регулярное спонсорство. И не только они.

Генерал тоже подкидывал деньжат. И точно знал, что его примут в любое время дня и ночи.

А главное, напишут то, что надо. И кому надо.