Страха и обиды. Мне всю жизнь твердили, что посвященные Фейнрита – одна большая семья. Но разве в семье обвиняют, не разобравшись? Запугивают и карают за малейшую провинность?

Вслед за обидой пришла злость. Они думают, что я вру? Изворачиваюсь, чтобы увильнуть от наказания, – и это при том, что я не сказала ни слова неправды? Так я докажу! Если некроманту удалось вытащить из моих снадобий достаточно магии, чтобы сотворить сложнейшее заклинание портала, то уж мне сам Господь велел справиться с требованием, каким бы невозможным оно не выглядело.

Закрыв глаза, чтобы не видеть насмешки на лице Первого брата, я потянулась к дару и снова ухнула в тот черный водоворот, что открылся на месте средоточия магии. Позволила ухватить себя, закружить, как совсем недавно в камере. Вот оно, течение силы. Тонкое, едва заметное, если не искать, так и не увидишь. Слиться с ним, осторожно, не торопясь. Рывок!

Оказывается, силой тоже можно захлебнуться, и я уже не смогла собрать ее во что-то оформленное. Просто выпустила наружу.

Сквозь закрытые веки пробилось сияние, такое яркое, что мне захотелось зажмуриться. Я заставила себя открыть глаза – и сощурилась. Да уж, это не светлячок, это целый фонарь, в свете которого, казалось, можно было разглядеть каждую щель в каменной кладке.

– Вот видите! Я говорю правду! – воскликнула я. – Никто меня не подговаривал и не было никаких амулетов.

На лице Первого брата отразился… страх? Он схватил меня за руку с блокирующим браслетом, вытаращился на него, словно на гадюку, обвившую мое запястье. Я тоже посмотрела туда и оторопела, не сумев удержать заклинание.

Яркий свет погас, но и в приглушенном было видно: толстую полосу железа изъела ржа, разрастаясь на глазах. Еще несколько мгновений – и браслет осыпался рыжей пылью.

– Кто готовил артефакт? – взревел Первый брат, вцепившись в мое запястье так, что я вскрикнула от боли.

– Я, – отозвался тот брат, что заковывал меня, и вид у него был ошарашенный. – Обычный артефакт, и делал обычно.

Он тоже схватил мою руку, разглядывая, – как будто это могло вернуть оковы на место.

– Я не…

«Я не хотела», – пыталась сказать я, но Первый брат оборвал меня на полуслове:

– Эту – в камеру. Другую, не ту, откуда сбежал черный. Проверить там блокирующие артефакты. И если кто-то пронесет девчонке что угодно, где хоть крупица магии – даже в чаше отпущения, отправится на костер вместе с ней.

– Что? – выдохнула я.

– Ты продала душу Алайрусу в обмен на силу.

Обвинение было настолько нелепым, что я не смогла даже ответить – только вытаращилась на Первого брата, раскрыв рот. А он продолжал:

– Ты помогла сбежать некроманту, приговоренному к смерти.

– Я не…

– Ты сама призналась, что принесла ему зелья, из которых он добыл магию.

Я осеклась. В самом деле, ведь это я пришла к черному. Да, я вовсе не собиралась его освобождать, но тут Первый брат прав.

Я помогла некроманту сбежать. И это не оставят безнаказанным.

И все же – костер?

Не самые грязные работы, не плети и даже не каторга с блокировкой магии до истечения срока наказания?

– Значит, займешь его место, – завершил Первый брат. Рванул с моей шеи амулет Фейнрита – цепочка больно рассекла кожу, так, что я вскрикнула. Кивнул стражникам.

– Увести.

В камере, куда меня впихнули, даже было оконце. Под самым потолком, маленькое, кошке не пролезть, потому на него не стали тратить решетку. Я глянула на небо и поспешно отвернулась – закат окрасил его розовым, точно отблесками костра, который мне предстоял.

Нет. Не буду думать об этом. И отчаиваться рано. В конце концов, еще должен состояться суд. Может быть, к тому времени гнев Первого брата утихнет. Вдруг судьи поверят, что я не хотела ничего дурного. Может, я смогу смягчить их искренним раскаянием – а я в самом деле раскаивалась. Да, мои намерения были чисты, но Фейнрит велел судить о дереве по плодам, а о людях – по деяниям. Некромант сбежал из-за меня, из-за меня снова будет твориться зло.