Правую щиколотку пронзает резкая боль, будто кто-то прострелил ее насквозь. Я зажмуриваю глаза, стараясь не заплакать.

– Твою ж.. – я пытаюсь устоять на ногах, но они подкашиваются.

– Мира, – произносит Дэн и успевает поймать меня. Он плавно опускает меня на пол, а я не могу пошевелиться. – Что случилось? Где болит?

Его голос эхом проносится мимо меня. Дышать становится тяжело, легкие сжимаются от боли, пульсирующей во всем теле. В ушах начинает звенеть.

– Мира, посмотри на меня, – просит Дэн, но я не могу открыть глаза. – Дыши. Еще глубже. Ну же!

Немного успокоив дыхание, а вместе с ним и сердцебиение, я все же открываю глаза. Хотя боль все еще не ушла.

– Какого черта сейчас было?

– Фантомные боли, – тихо произношу я, глядя на ногу. Понимаю, что Дэн потребует объяснений, ведь он несет ответственность за мое состояние, поэтому мне приходится рассказать ему, что со мной произошло. Конечно, я не вдаюсь в подробности. Зачем раскрывать душу почти незнакомому человеку?

– Почему ты не рассказала об этом позавчера? – строго спрашивает он, но в его глазах я вижу сожаление.

– Думала, что все прошло, – вру я, потому что в самом начале работы в клубе боль вернулась. Но это было лишь однажды и не так сильно. – Только давай обойдемся без жалости. Мне хватило этого дерьма на реабилитации.

– Сколько ты восстанавливалась?

– Почти год.

– Это довольно долго, ты же понимаешь?

Ком встает в горле от воспоминаний. Но, может, если я выпущу на волю все пережитое, мне станет хоть капельку легче?

– Год ушел на физическое восстановление. Массажи, гимнастика. Дурацкие костыли тогда стали моими друзьями и врагами одновременно. Я ненавидела их всей душой, – последние слова почти выплевываю.

– Откуда столько ненависти? – снова задает этот вопрос Дэн.

Не понимаю, что сподвигло меня открыть рот, но раз сказал “а”, говори и “б”.

– Я танцевала, – на выдохе отвечаю я и чувствую, как осколки сердца дробятся на еще более мелкие. – Профессионально. Училась в школе искусств. С детства обожаю танцы, – я делаю паузу, и после пары секунд молчания добавляю: – Раньше обожала.

Ложь. Липкая, гадкая ложь.

– Но ты ведь восстановилась.

– Физически – да, – не даю ему договорить я. – Но морально, – усмешка слетает в моих губ. – Я пыталась вернуться, но каждый раз сталкивалась с одними и теми же проблемами: панические атаки, судороги и фантомные боли. Я стала пропускать тренировки, а потом и вовсе забросила учебу. Психотерапевт поставил мне тогда посттравматическое стрессовое расстройство. Грубо говоря, депрессия. Которая поглотила меня еще на один год.

Зачем я ему это рассказываю? Мне стоит замолчать, но я не могу. Продолжаю открываться человеку, которого знаю второй день.

– Да и параллельные проблемы давили сверху, – обобщенно добавляю я.

– Но ты же танцуешь сейчас, – утвердительно произносит Дэн, и я кидаю в него резкий взгляд.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я. Мышцы мгновенно напрягаются. Он что, в курсе о стриптизе? Дэн опешил. Видимо, слова вырвались случайно. – Ну? Я жду ответа.

– Я видел тебя в клубе, – он прикрывает глаза. – Мы даже пообщались немного.

Я пытаюсь перебрать всех гостей за последнее время и не могу вспомнить никого, кто был бы похож на него. Но этот низкий голос, телосложение, волосы..

– Это ты был с тем придурком!? Тогда на маскараде? Защищал его.

– Я не знал, что произошло. И да, он мой друг, я не мог не вступиться за него.

Встаю на ноги, совсем забыв о той боли, что еще несколько минут назад заставила меня сжаться в клубок.

– На будущее, – цежу я. – Прежде чем защищать моральных уродов, какими бы они хорошими друзьями ни были, будь добр, проясни ситуацию.