– Подписывай, парень, это все фикция, просто типовая бумажка! Уйти можно будет в любой момент, как только найдешь что-то получше.

А я был настолько глуп, чтобы поверить ему… Уже потом, в «Счастливом завтра», Рохля Бум поправил на носу очки и сообщил мне, что:

– Молодой человек, вы подписали контракт и теперь обязаны выполнить условия договора. В противном случае вы отправитесь в тюрьму, потому что денег на уплату неустойки за обманутые ожидания у вас не будет!

– А сколько эта неустойка?

– Столько, сколько стоит твое содержание и питание за все десять лет, оговоренные в контракте. Только не говори мне, сынок, что тебя обманули. Знаю я вас, прохвостов. Каждый такой вот приходит и думает, что поживет тут у нас на казенных харчах, а потом вильнет хвостом, когда захочет. Не выйдет! Твои документы будут храниться в надежном месте, а без документов ты в этом городе никто, понял, рыжая морда?!

Рохля Бум – адвокат. Никогда не знаешь, в какой момент он перейдет с елейно-вежливой речи на визгливые вопли. У него даже лицо становится каким-то другим, и он начинает размахивать руками. На последней фразе он поднялся из-за стола и угрожающе потряс кулаком у меня перед лицом. Потом снова сел и продолжил уже нормальным голосом:

– А теперь, молодой человек, покиньте мой кабинет и отправляйтесь к себе. Мало мне без вас, бездельников, дел…

Надо же, опять я об этом думаю…

Я так и не понял, что меня разбудило. А, проснувшись, обрадовался. Ночь – хорошее время, пусть и шумное очень. Соседи мне достались – врагу не пожелаешь. Хотя зря я так… Вот к примеру Шутер. Сегодня я ходил по его поручению.

– Вот, держи, – прошипел он, впихнув мне в руку что-то, завернутое в промасленную бумагу не больше яблока размером, только плоское. – Помнишь, куда отнести?

Я кивнул и вышел на улицу. Прошел до Бранного рукава, и тут мне в голову мысль стукнула – шапка же! Еще не хватало, чтобы какая-нибудь любопытная бабка рассказала оку закона, что в дом под кошкой приходил какой-то рыжий. Фараон же наверняка знает, что хозяин дома связан с Шутером. Придут они в «Счастливое завтра», а там – вот он я. Не отмоешься потом. Я полез в сумку за шапкой.

С верхних нар посыпалась труха. Прямо мне на лицо.

– Ты чего руками размахался, урод? – сипло прошептал кто-то, потом послышался звук плюхи и сдавленный вскрик. Я вздохнул. Мне повезло, что я сплю не наверху, хотя в нижних нарах тоже есть свои неудобства. Я осторожно, стараясь не потревожить спящего рядом Шутера, стал стряхивать мусор с лица.

Дом под кошкой я нашел далеко не сразу. Все-таки город я пока плохо знаю, а Бранный рукав завел меня в какие-то совсем уж кривые проулки, по которым я и блуждал почти до темноты, пока не увидел ржавую кошку на трех цепях (четвертая болталась оторванной).

– Кого там принесло, – голос был противным и визгливым. И хозяин был похож на свой голос – тощий, похожий на марионетку с несмазанными суставами. Я тогда еще шел за ним и прислушивался, не скрипит ли он на ходу. Он очень долго не хотел меня впускать, выспрашивал через цепочку, кто мои родители. Я рассказал. И три раза повторил в процессе условные слова, что пришел, мол, по объявлению о найме поводыря. После третьего раза он таки скинул цепочку, и я вошел. Наверное когда-то в этом доме был кабак. Во всяком случае, помещение, через которое мы прошли в начале, было похоже на кабачный зал – большое, пыльное, в углу камин, заросший паутиной, а у задней стены явно когда-то была стойка. Пока ее не превратили в кучу бессмысленных обломков и не украсили сверху парой сломанных стульев. Хозяин провел меня к лестнице, такой же скрипучей, как и он сам, мы поднялись наверх и вошли в маленькую клетушку, похоже, единственное жилое помещение во всем этом здании. Тут была кровать, стол, стул, на стене висел гобелен с выцветшим оленем, а посреди комнаты на полу мерцала углями тяжелая жаровня на ножках. И пахло еще так… Незнакомо как-то. Будто траву кто-то жег…