Чарли показал себя образцом великодушия и добродетели. Он не стал отдавать нас жандармам, а просто отпустил. Так и сказал:

– У вас есть три минуты, чтобы убраться отсюда, – Чарли говорил шепотом, но я слышал каждое его слово, будто он орал во всю глотку. – Я знаю, почему я отпускаю тебя, Райл. Ты хороший парень, ты мне нравишься, и я бы не хотел собственноручно отправить тебя на костер. Когда ты попадешься, виноват в этом буду не я. А вот этот типчик… – глаза Чарли просверлили Локки. – Считай, ему просто повезло, что он с тобой.

– А документы… – заикнулся было я.

– Одна минута прошла, – ответил Чарли и повернулся к нам спиной. Мы торопливо сползли с нар и, стараясь не бежать, направились к выходу.

Теперь я сижу вот тут, под мостом через безымянную речушку, а над Сердцем Мира разливаются серые предутренние сумерки. Всю ночь, как назло, шел дождь. Пока я не нашел это сомнительное убежище, успел насквозь промокнуть, и сейчас мои зубы отбивали неровный ритм так, что скоро они, наверное, раскрошатся на кусочки. Конечно же, Локки не повел меня к себе. Он, сказал, что просто снял кровать в общем зале гостиницы, больше напоминающей ночлежку. Название смешное и величественное «Коронованная мышь». Хотя я не удивлюсь, если гостиницы такой не существует, а Локки просто растворился в небытие. А может, зря я про него плохо думаю. Он сказал, что утром придет к этому мосту, и мы вместе что-нибудь придумаем. Ничего лучше мы до вечернего колокола найти не смогли, а ночью праздношатающиеся по городу прохожие привлекают повышенное внимание жандармов. Чего мне лично хотелось в последнюю очередь. Уж лучше сидеть под дырявым мостом и стучать зубами…

Стараясь отвлечься от печальных мыслей о своей дальнейшей судьбе, я пробовал вспоминать свое детство, петь про себя песни и даже стихи пробовал сочинять. Посвященные малышке Аде из «Читального дома». Но ничего не получалось, увы. Итак, что же мне теперь делать? Купленный вексель мне в банке, скорее всего, не отдадут без документов. Денег у меня – кот наплакал, даже на выездную пошлину не хватит, кроме того, на выходе из города всегда проверяют документы. Которых у меня теперь нет. В общем-то, можно попытаться покинуть Сердце Мира… Пристроиться к какому-нибудь обозу или каравану, если поймают, соврать, что забыл свои бумаги и скрыться. А если получится, то что? Возвращаться в Озерный двор, поджав хвост? И всю оставшуюся жизнь прятаться где-нибудь в окрестных лесах? Не сказал бы, что моя родина совсем уж медвежий угол. Колдунов там жгут с не меньшим рвением, чем в столице. Эх. Был бы я колдуном, может сейчас было бы и проще. Хоть бы костер смог развести. А так…

Вообще-то, Чарли мог и правда никому не донести на меня. Но ведь наш разговор мог подслушать и еще кто-нибудь. А за донос на колдуна полагается какая-никакая награда. Если уж неведомый талисман Локки указал на меня, как на колдуна, то уж у жандармов-то и подавно есть способ определить то же самое. И книга, опять же. Идоломор, гм. Несколько раз я порывался ее выкинуть, но не получилось. Очень уж трепетное у меня отношение к книгам. Так и таскаю теперь под полой собственный смертный приговор, и ничего поделать с собой не могу.

А еще ужасно хотелось есть. Утреннего колокола еще не было, так что все таверны закрыты. И даже торговцев пирожками еще нет, им запрещено торговать во внеурочное время. Впрочем, моих нескольких грошиков на поход в таверну не хватит. Разве что найдется добрый хозяин, который накормит меня за какую-нибудь грязную работу. Но на пару пирожков, пожалуй, у меня хватит… Вот стукнет утренний колокол, обязательно куплю себе пирожок. Я сглотнул поневоле набежавшую слюну. Вот ведь что странно – вроде не так уж долго я сижу голодом. Всего лишь со вчерашнего вечера. А чувствую себя так, будто меня неделю не кормили. Голод возник, словно призрак грядущих несчастий и мучает теперь меня немилосердно. И холод еще. Надо вылезти из-под моста и поискать таверну. И попробовать договориться с хозяином, чтобы он меня накормил хоть чем-нибудь и дал обсушиться.