Но Волк, конечно, меня не слышал. Он ведь не был настоящим. И богов, которые бы меня услышали и откликнулись на молитвы, не существует…

Слёзы ещё сильнее потекли из глаз. Рука рухнула на траву. Но я этого и не поняла. Отчаяние, злость, боль и обида… Эти чувства захлестнули меня, и я разрыдалась в голос. Громко, не стесняясь…

Я смотрела на чёрные кроны деревьев и рыдала, выплескивая всё, что давно скопилось внутри.

Внезапно серебристые лучи разогнали темноту.

Я моргнула. Всхлипнула. И увидела, что не лунный свет рассеял мрак вокруг меня. А серебристые длинные волосы, что сверкали даже в темноте. Белое одеяние. Серебристый мех, лежащий на плече, такой же густой и красивый, как у того Волка…

Мужчина с волосами цвета серебра смотрел на меня сверху вниз. И, несмотря на маску легкого презрения, он показался мне удивительно красивым. Я никогда в жизни не видела, даже по телевизору, никого прекраснее его!

Серебристые гладкие локоны обрамляли точеное лицо и подчеркивали золотистый загар кожи. Миндалевидной формы глаза невероятного золотого цвета, густые чёрные ресницы.

Сердце ёкнуло. Замерло. И застучало как безумное, разгоняя кровь по замерзшему телу. Мне показалось, что я ощутила, как покраснели от смущения мои щеки.

Наверняка это очередной мой глюк. Не может быть кто-то настолько красивым! Глаза его с вытянутыми зрачками я приняла, посчитав, что это линзы… И уши… Почему у него такие большие уши?!

– П-почему… – я так давно не разговаривала, что практически забыла, как это делается, и приходилось делать паузы, – у тебя такие… большие уши?

Озвучила я свою мысль, вспоминая сказку о Красной шапочке. Это показалось мне забавным. Вот только смеяться я над мужчиной не собиралась. Он был слишком красив даже с такими длинными, вытянутыми, словно у какого-то эльфа, ушами. И длинные ногти, похожие немного на когти, с которых капала тугая тёмная кровь, нисколь не портили его божественный облик.

Как и ещё более искривленные губы в гримасе некоего отвращения, после моего вопроса, на который он, вероятно, и не собирался отвечать.

– Ты… настоящий? – вновь обратилась я к прекрасному глюку. Мужчине, что был, наверное, раз в десять крупнее обычного человека.

– Такое маленькое человеческое создание… Слабое, – его рот наконец-то открылся, и я услышала чудесный, волнующий каждую клеточку моего тела, мужской голос. – Однако уже умеющее говорить. И отказывающееся умирать…

Он будто говорил не со мной, а с кем-то другим. Но вокруг больше никого не было! Поэтому я решила ответить:

– Я! Хочу! Жить!– произнесла с вызовом, по словам.

– Похвальное решение, – ни один мускул не дрогнул на его лице, а золотые глаза были всё так же пусты, словно мужчина не испытывал никаких эмоций. – И я верю тебе. Поэтому спрошу. Почему ты тут? Отчего тебя оставили твои… – он как-то странно, по-звериному потянул носом воздух, – родственники по крови?

– Я не знаю, – ответила честно. По-правде говоря, я вообще мало что сейчас понимала. Правда спустя мгновение поспешно добавила, вспоминая разговор тех мужчину и женщину… Наверное, «моих» матери и отца. – Они сказали, что я умерла.

– Умерла? – сереброволосый мужчина смерил меня внимательным взглядом. – Отнюдь. Ты жива, человеческое дитя, хотя и очень слаба.

– Ага… Я вот тоже так думаю, – прошептала я, думая о том, почему он меня зовет «человеческое дитя», будто бы ещё какие-то бывают. Странный он. Однако какой же красивый!

– Ну раз ты такая… смышленая, то тебе стоит встать и идти, если не хочешь умереть.

А вот тут я не смогла сдержать смех.

Юморист! Встань и иди!

На мой смех мужчина никак не отреагировал, а холод и пустота в его глазах меня почему-то быстро отрезвили. Когда же я перестала смеяться, он произнес: