Секунду я слишком потрясен, чтобы думать и дышать. Ее глаза, голубой и золотой, увлекают меня в свои странные глубины. Моя душа кричит, требуя, чтобы я обнял ее, а тело пылает от желания ею обладать.

Внезапно движение вырывает меня из ступора.

Сул стремительно идет через грот.

– Курспари! – рычит он. – Что ты здесь делаешь? Это священное место. – Поток трольдских слов летит в нее, словно острые камни, брошенные в ее мягкую плоть. Она не понимает их, слышит только злобный тон, которым они произносятся. Но не дает себе дрогнуть. Фэрейн смеряет моего брата взглядом, задрав подбородок и сжав кулаки. Сул поднимает здоровую руку.

Не знаю, когда я сделал свой первый шаг. Никакого осознанного решения будто и не было. Очутившись рядом с ними двумя, я стиснул предплечье Сула так крепко, что его кость могла треснуть. Я отрываю его от земли и впечатываю в стену. Его дыхание, полное боли, шипит у меня в ушах, когда я близко придвигаюсь к нему, вжимая его лицо и тело в зазубренные камни.

– Тронешь ее, – рычу я ему в ухо, – и я сломаю вторую руку.

Его бледные глаза бегают в разные стороны, он пытается оглянуться на меня сквозь завесу волос. В глубине его взгляда сверкает чистый ужас. Никогда прежде Сул не смотрел на меня так.

– Фор!

Голос Фэрейн словно хлыстом бьет по моим эмоциям. С трудом повернув голову, я отрываю глаза от брата и вижу, что она приближается, выставив вперед руку.

– Фор, не делай ему больно!

Я судорожно втягиваю воздух. Мне хочется велеть ей отвернуться, закрыть глаза, раз уж она не в силах видеть, как я проявляю жестокость во имя нее. Мне хочется прорычать ей: «Видишь? Вот, что случается, когда ты меня не слушаешь! Чтобы тебя уберечь, я должен стать монстром. Я должен уничтожить то, что люблю, ради того, чем дорожу сильнее всего на свете». Это происходит на самом деле? Таким я стал? Я и правда поставлю Фэрейн превыше всего – семьи, крови, истории, преданности? Моего собственного королевства?

В грот входит Хэйл, одной рукой сжимая рукоять своего меча. Она смотрит на эту картину, ее взгляд перескакивает с Фэрейн на меня, с меня – на моего брата. Ее глаза вспыхивают, и мне интересно, не бросится ли она на меня, защищая Сула. Но вместо того она застывает, наполовину вытащив меч.

Сул пытается вывернуться из моей хватки. Я встречаюсь с ним взглядом и вижу, что страх сменился хитрой расчетливостью.

– Боги, братец! – выдыхает он, его губы выгибаются в неприятной улыбке. – Я всего лишь хотел предложить твоей прелестной невесте подняться на галерею.

Я слышу ложь, сквозящую в его словах. Мне хочется выжать из него правду, заставить его сознаться, здесь и сейчас, во всем, что он сделал. Но Фэрейн наблюдает за нами, а мертвые ждут. Я должен хотя бы на какое-то время вернуться к роли короля.

Зарычав, я выпускаю руку Сула и делаю два шага назад. Он охает и морщится, тряся выкрученной рукой и разворачиваясь ко мне.

– Что ж. Теперь, когда с этой маленькой интерлюдией покончено, может, займемся делом? Умог Зу была чрезвычайно терпелива.

Я бросаю взгляд на жрицу. Она стоит точно так же, как и прежде: глаза закрыты, кожа серая, словно камень, в руках кристалл. Невозможно понять, заметила ли она то, что только что произошло. Я отворачиваюсь от нее к Фэрейн, подошедшей ко мне. Сладкий аромат ее волос заполняет мой нос. Пусть я и стараюсь себя одернуть, но мой взгляд скользит по ее фигуре, по всем изгибам, столь удачно подчеркнутым этим облегающим платьем. Низ живота напрягается, наливается жаром.

– Что ты здесь делаешь, Фэрейн? – вопрошаю я, понизив голос так, чтобы остальные не расслышали.