Исходя из последних выводов, двигаться по пустующим тропинкам я старалась, как можно быстрее и незаметнее, тщательно скрывая от возможных свидетелей своё присутствие в столь странный час. Центральными воротами пользоваться не стала. Юркнула сквозь южную садовую дверцу, о существовании которой мало кто был в курсе. Проникновение осталось никем не замеченным. И тут от сторонних взглядов мне удалось скрыться. Я даже саму себя похвалила. И за умения, и за то, что удалось безжалостно подавить вспыхнувшее любопытство по поводу оглушающей ругани с другой стороны дома. Жаль, в конечном итоге меня это особо не спасло.

Двери в покои я отворила совсем чуть-чуть, петли даже не скрипнули. Но вот там… были все! И сестрица, стыдливо разглядывающая каменный орнамент пола, подозреваю, уже несколько часов к ряду, и нянюшка, которая должна была за мной неустанно приглядывать, не отпуская никуда без сопровождения, а также прислуга – в ряд выстроенная, и собственно самый главный среди всех – тот, кто виноват во всём этом безобразии (а как иначе назвать столь беспринципное вторжение в моё личное пространство?). Массивная фигура отца загромождала собой целое окно. А оно, между прочим, было ого-го каким высоким и широким! Мужчина, заложив руки за спину, наблюдал сквозь стекло за происходящим около центральных ворот – как раз за тем, что я теоретически благоразумно пропустила. Прежде думала, будто благоразумно. Теперь же всё больше склонялась к мысли, что там, внизу – всё получше будет, чем здесь, в западном крыле третьего этажа. И уже даже почти ретировалась в это самое «наиболее благополучное направление», ведь родитель моего появления всё ещё не заметил, однако побег не удался.

Мои личные покои наполнило резкое и обидное:

– О, вернулась, наконец-то!

Не самый приятный в данный момент слуху голос принадлежал предательнице Этери. И за это я одарила её многообещающим взглядом.

Вот не могла промолчать?

Вспыльчивый нрав отца поостынет через парочку денёчков, потом он осознает, в смысле – вспомнит, что самое важное на свете не какие-то там условности и правила, а его родные любимые кровиночки, то бишь – я… ну, и эта, которая предательница Этери (она хоть и предательница, но всё равно ж кровиночка, куда её девать). Потом мы все вновь заживём счастливо. И возможно, мне даже удастся избежать наказания за свою провинность. Всё-таки как раз мой день рождения настанет. Чем не подарочек?

Ага, я всё ещё в душе наивность и мечтательница!

Последнее я ощутила особенно остро, когда отец медленно развернулся ко мне лицом, а моей мечтательной и наивной натуре вынужденно пришлось сперва прекратить отступать обратно в коридор, затем и вовсе войти в покои как положено.

– Айлин Ордмер Алтари! – прозвучало властное и бескомпромиссное, наравне с лёгким дребезжанием стёкол.

Суровый у меня родитель, что сказать…

– Доброе утро? – отозвалась, уставившись в пол, как и Этери, старательно изображая раскаяние. – Вечер, то есть, – вспомнила о времени суток, а не только о том, когда сама проснулась.

Но то ли я раскаяние плохо изображала, то ли степень папиного гнева зашкаливала сверх обычной (в таких ситуациях) меры, потому что следом раздалось ещё более громкое:

– Что гласит последний княжеский указ о самой длинной ночи в году?!

Шумно сглотнула.

– Дословно? – поинтересовалась робко.

Ввиду присутствия нескольких десятков свидетелей, другие мысли как-то разбежались разом. В конце концов, при таком количестве посторонних приёмчики, призванные надавить на отеческую любовь, не используешь.

Показательная порка, не иначе.