Жрица тщательно осмотрела юношу, тихо с облегчением вздохнула, не обнаружив самых опасных признаков. По мере созревания кхайтани внутри тонкие нити щупалец протягивались изо рта и других отверстий, струились из глаз. Со временем носитель становился похож на оплетённое густой паутиной дерево, но к тому моменту уже был съеден изнутри. Тело какое-то время двигалось по инерции, а потом рассыпа́лось, оседало пустым мешком. Пока Серебряные Нити не выпростали свои щупальца, жертва была не заразна для других – новые семена ещё не вызрели.

Чья-то рука крепко сжала её запястье – точно оковы сомкнулись, запечатывая негласный нерушимый договор.

– Помоги ему, госпожа, – хрипло прошептал Ришнис, и его глаза увлажнились. – У меня только он и остался. Слово даю, я всё для тебя сделаю.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Аштирра кивнула.

Альяз почти не приходил в себя – его намеренно вводили в неестественный сон, чтобы кхайтани не успели развиться. Аштирра сделала всё, что смогла, но без Всплеска в её силах было лишь отсрочить неизбежное на неопределённый срок. С этим справлялись и местные знахари, но, кажется, Ришнису было спокойнее, что кто-то из Таэху теперь рядом с его сыном.

Сау Альяза в основном лежал в ногах у хозяина или ходил за жрицей, когда она отлучалась. Совал нос в баночки со снадобьями, обнюхивал инструменты, словно хотел убедиться, что с его человеком всё делают правильно. Мало было Аштирре полных надежд взглядов, которые украдкой бросал Ришнис, так ещё и пёс безмолвно просил, чтобы жрица вернула ему хозяина. Сердце обрывалось при мысли о том, что хрупкая нить человеческой жизни лопнет прямо в её руке.

Закат следующего дня Аштирра встречала на границе селения и песков. После бахура и целительных благовоний даже горячий сухой ветер освежал разум. Девушку никто не тревожил и ни о чём не спрашивал, когда она покинула шатёр охотника и вышла к границе становища. Полтора суток она спала урывками и теперь едва держалась на ногах. В голове плыл туман, в основном из-за ароматного дыма, но ещё от усталости и от непомерной тяжести чужой жизни на плечах.

Жрица села прямо на песок, потянулась к сумке, чтобы достать ритуальные принадлежности, но устало уронила руки. Сау тихо сел рядом, и Аштирра не глядя потрепала его за ушами. Ещё несколько щенков из нового помёта, смешных и нелепых, увязались за ними. Их лапы казались слишком длинными, словно были пока не впору, но со временем щенки станут быстрыми и ловкими, как все сау, – стремительнее песчаной бури, хитрее искажений.

У Раштау с Аштиррой тоже был такой пёс – отец принёс его из становища, когда жрица была ещё совсем маленькой. Увы, собачий век ещё короче людского – Маджа они схоронили в песках в прошлом Сезоне Жары[13]. Пёс прожил долгую жизнь бок о бок с рэмеи и однажды просто не проснулся. Потерю верного пса Аштирра пока так и не пережила и не хотела даже думать о том, чтоб завести Маджа замену, хотя отец предлагал. Но сейчас, когда она смотрела, как резвятся в песке жёлтые щенки, что-то внутри шевельнулось.

– Не о том, не о том я думаю, – прошептала Аштирра, качая головой, и виновато посмотрела на пса Альяза. – Я не могу вернуть его без Всплеска, понимаешь…

Сау, склонив голову набок, заскулил. Щенки подбежали совсем близко, но пёс не хотел играть – рыкнул на них для острастки, и те бросились врассыпную. От Аштирры он так и не отошёл.

Убедившись, что их никто не потревожит – кочевники были заняты своими делами, а воины, патрулировавшие окрестности, отошли дальше, – девушка достала бронзовую статуэтку Аусетаар, Владычицы Таинств. Изящная, миниатюрная, она удобно ложилась в ладонь. Черты её чуть стёрлись от времени и многочисленных прикосновений. Рогатую голову богини венчал диск луны, а руки-крылья были вскинуты над головой в жесте Силы и благословения. Именно эти крылья, перекрещённые на груди, гравировались на доспехах воинов рода Эмхет – защищающие крылья Богини. Никто, кроме Эмхет, не имел права носить такой нагрудник, даже сами Таэху, главные служители Аусетаар, матери божественного Ваэссира и всех его потомков. Вот уже много веков никто их не надевал – золотая кровь ушла в небытие.