К сожалению, консерваторы, которых было много в руководстве КГБ, не давали расширять масштабы экспериментов. Ещё одной проблемой была изнашиваемость дифракторов. Демидину приходилось экономить на мелочах и терять время.

– Начинаем! – скомандовал Демидин. – Левый кормовой!

Петька старательно загудел, вытягивая тонкую шею.

– Правый кормовой! – сказал Демидин.

Василий, сидевший позади справа, тоже начал гудеть низким голосом.

– Думаем о Родине! – приказал Демидин. – Думаем о её бескрайних просторах.

Он наклонился к уху Вовы Понятых и сказал ему тихо:

– Ты ни о чём не думай, просто жди.

– Центральный кормовой! – снова крикнул Демидин. – Думаем о её прозрачных и чистых реках.

В общий хор включился Лель.

Вовка почувствовал, что лежавшие у него на затылке ладони Демидина начали нагреваться. Прошло ещё несколько минут. У него закружилась голова и появилось ощущение нереальности происходящего.

– Стоп! – закричал вдруг Демидин. – Патриоты хреновы! Сожжём дифракторы к чертям собачьим.

Он наклонился к одному из лежащих и приподнял его за плечо. Тот улыбался, пуская розовые слюни. Демидин в ярости обернулся к кормовым.

– Я приказал думать о Родине! Кто думал о бабах?

Он грозно посмотрел на Петьку.

– Извините, – промямлил изничтоженный Петька. – Я старался, но вы как сказали думать о реках, я представил…

– Русалку, – улыбнулся Лель.

– Ему что о реках, что об озёрах, – хмыкнул Василий.

Петька сидел красный как рак. Демидин чертыхнулся и почесал затылок, раздумывая. Древляне замерли в ожидании.

– Ладно, – сказал Демидин, – попробуем что-нибудь простое, детское… Помните пионерскую речёвку? Приготовиться… Кормовые!

Раздалось гудение кормовых.

– Раз, два! – начал Демидин.

– Три, четыре! – рявкнули Петька, Василий и Лель.

– Три, четыре! – закричал Демидин.

– Раз, два! – отозвался хор.

– Кто идёт?

– Мы идём!!

– Кто поёт?

– Мы поем!!

– Кто шагает дружно в ряд?

– Наш космический отряд!

– Сильные! Смелые!

– Ловкие! Умелые!

Вове казалось, что он сходит с ума. Лежащие на полу дифракторы вздрагивали, будто через них пропускали ток. Руки Демидина напряглись на Вовкиной голове.

– Полный вперёд! – командовал Демидин. – Давайте, мальчики! Поднажмите, соколики!

Кормовые издали нечленораздельный рёв. Дифрактор справа затрясся и глухо выкрикнул в ковёр:

– Ахтунг!

– Бля! – хрипло ответил ему выхлоп дифрактора слева.

– Ахтунг!

– Бля!

– Ахтунг!

– Бля!

Внешняя стена Петькиной квартиры постепенно исчезла. На улице было темно, только тускло светила пара фонарей, да в доме напротив кое-где желтели окна. В одном показался силуэт женщины, окно открылось, и раздался крик:

– Людка! Зараза такая, сколько раз тебе повторять. Ужинать иди!

– Щас, – лениво ответила невидимая Людка, – пять минут.

С улицы тянуло дымком. Вовка ощутил, как лодка приподнялась над полом и начала выдвигаться в весеннюю ночь. Голоса дифракторов приобрели благородный металлический тембр.

– Ахтунг.

– Бля.

– Ахтунг.

– Бля.

– Ахтунг…

С высоты седьмого этажа Вова Понятых увидел тёмные комья деревьев и чёрные коробки гаражей. Вдалеке кто-то чиркнул спичкой и закурил. Было прохладно. Лодка медленно опускалась вниз. Оказавшись метрах в трёх от земли, она неуверенно поползла вперёд, словно протискиваясь сквозь уплотнившееся пространство. Вова казался себе живой статуей, вроде тех, которые прикрепляли на носах старинных кораблей. Он только хлопал глазами, поражаясь происходящему. Чесалась спина, но он сидел смирно, не смея шевелиться, – ладони Демидина впивались в его темя как огненные пауки.

Константин Сергеевич Демидин торжествовал. Его глаза горели огнём древних завоевателей, а волосы искрились от статического электричества. У его ног ритмично басили дифракторы. Сзади солидно гудели кормовые. Тусклые пятна бесцветного пламени плясали по барельефным ликам Петьки, Леля и Василия.