Впрочем, поправил себя Сокол, однажды ему уже довелось пересечься с оружным чернецом. Мельком. Когда тот навещал мятежного князя во время осады Мурома. В то время у чародея иных забот хватало, и теперь он жалел, что не догадался присмотреться к монаху пристальней.

– Возьми за помощь, – Сокол протянул Мене гривну. – Может так статься, что видение твоё нам сильно поможет в поисках. Подумать есть над чем.

– С тебя плату не возьму, – ведунья наклонила голову.

– Это не с меня плата, а с князя, – возразил Сокол. – Так что бери, не спорь.

Он положил серебро на стол.

– Боюсь только, пропажей дело не кончится. Варунок про большую угрозу весть вёз. Не только князьям, всему краю…

– Дай знать, если помощь потребуется, – Мена улыбнулась. – Да и просто так заезжай, не хоронись за делами…

Сокол подъехал к корчме Колеса, когда весь отряд уже собрался. Дружинники славно повеселились с товарищами по княжеской службе, немного развеялись в городе и выглядели вполне довольными жизнью. Пошатываясь от обилия пищи и выпивки, вышел из корчмы Рыжий, а когда забрался в седло, понял, что перебрал и с тем, и с другим. Дружинники, глядя на него, зубоскалили – они-то учёные были и в дорогу пузо сверх меры не набивали. На скаку не больно сподручно нужду справлять, а дёргать товарищей остановками считалось неуважением. Сокол и вовсе остался почти голодным, поэтому жевал на ходу кусок телятины, припасённой для него Тарко.

Время чародей потратил не впустую, но всё же потратил. Вернуться на Муромскую дорогу до темноты они никак не успевали.

К радости давешнего хозяина, заночевали в Полутино. Хотя за долгий день и умаялись от скачки, решили всё же до сна провести небольшой совет. Собрались наверху, в большой комнате, что заняли кмети.

Сокол как смог перессказал, что увидела в дыму ведунья, изложил свои мысли на этот счет. Рыжий, кстати, вспомнил, что говорил ему про монахов местный хозяин. Заруба, почуяв, наконец, и для себя хоть какое-то дело, вызвался хозяина хорошенько допросить. Спустился с Никитой вниз и скоро оттуда донесся его грозный рык. Большой охотник видно был до допросов этот Заруба.

Хозяин выложил всё, что знал, но кроме общего описания прохожих чернецов, ему ничего не припомнилось.

– Значит так, – подытожил воевода. – Первое – монахов было двое. Второе – они действительно шатались по краю оружными, хотя мечи свои прятали, на виду не носили. И комонные – по два коня на каждого. Третье – монахи были здоровые, настоящие витязи в черных рясах.

– В Елатьме про них никто ничего не слышал, – сказал Рыжий. – Хотя там народу много толчётся, могли и не приметить. А мы не расспрашивали. Жаль. Надо было бы.

– Завтра все одно пойдём на Муром. Здесь задерживаться не будем, – решил Сокол. – По пути в селениях поспрашиваем и про княжича, и про монахов странных этих.

– И откуда они взялись такие? – удивился Заруба – Монахи с оружием… Чепуха какая-то.

– Это вопрос, – согласился чародей. – Надо бы про них разузнать побольше. Ох, не зря они здесь объявились. И не только за княжичем пришли, думаю. Что-то ещё вынюхивают.

Чародей достал из сумки кусок бересты и принялся (за чернилами лень было лезть) царапать на ней послание.

– Князю отпишу. Пусть своим людям про монахов скажет, может, разузнают чего.

Дописав, Сокол скатал бересту, перевязал веревочкой и, пролив со свечи расплавленного воска, приложил личную печать. Свиток оставили конюшенному с твердым наказом: доставить князю с первой же оказией. Сами же, чтоб времени попусту не терять, в Мещёрск решили не заворачивать.

Покинули двор, хорошо выспавшись. Солнце уже основательно пропекло землю, однако стоило им выехать, как небо заволокло хмарью, и взялся моросить дождь. Дорога быстро раскисла, из-под копыт коней полетела первая грязь.